Жители Веройсы столпились как можно дальше от меня, образовав почти ровный круг, только Сортон вышел вперёд, во всеуслышание оглашая все мои провинности и тяжкие грехи, среди которых мелькнули даже свернувшееся молоко у старухи Хиты, не зацветшая вишня у Раяны и даже отсутствие детей у Дарика с Арнеей, которые поженились всего-то пять лет назад, но так и не стали счастливыми родителями, хотя несколько раз предпосылки для этого имелись. На мои советы паре, что хорошо бы немного последить за питанием, сбавив потребление домашней выпечки и банками поглощаемого мёда, успеха не возымели, ибо чушь это, а женщина должна быть аппетитной. Я бы согласилась, если бы Арнея не бочком проходила в широкие дверные проёмы. Естественно, услышав свои имена, супруги выкрикнули, что их ведьма и вовсе предлагала морить голодом, убеждая, что только так у них дети появятся. Мда... Тяжело работать с теми, кто просит совета или помощи, а в итоге не только слушает в пол-уха, но и вовсе слышать не хочет, надеясь на целебную травку, пожевав раз которую, мигом разрешатся все проблемы.

Я смотрела, как из ближайшего дома вынесли горящий факел, а потом вручили Сортону только-только закончившему перечислять «тяжкие грехи проклятой ведьмы». Надеюсь, что Рий смог уцелеть и постарается выжить в этом безумном мире. Мечтать о том, что волкособа примет волчья стая, не приходилось. С другой стороны, точно не увижу, направляясь в лес за травами, растерзанной знакомую тушку.

Сортон деловито подпалил хворост с нескольких сторон, потом отошёл на несколько метров и метнул факел поближе к столбу. Видимо, целил в меня, но промазал, попав в охапку полусгнившей соломы. Пламя занималось неохотно, слишком медленно, по мнению пары деревенских, предложивших сбегать за «горючкой» – смесью масел и какой-то смолы, которую использовали в Веройсе для быстрого розжига печей и очагов. У меня самой была такая, выменянная на банку мази от ревматизма у Хиты. Да-да, той самой, чья полувысохшая от старости вишня отказалась в этом году не только плодоносить, но и зацветать.

Хворост с отсыревшей соломой удушливо чадили, раздирая горло и раздражая нос, когда ветер менял направление. Внезапно на небе сгустились тучи, а затем вдалеке несколько раз громыхнуло. Веройсовцы вместе с Сортоном озадаченно переглянулись, вертя головами то в мою сторону, то задирая их наверх. И тут как ливануло! Дождь хлестал с такой силой, будто старался пробить череп насквозь, зато окончательно погасил костёр. Староста властно махнул рукой и быстро ушёл, бормоча себе что-то под нос. А я подставляла лицо холодным каплям и хохотала, не в силах остановить начавшуюся истерику. Меня снова пытались казнить, но ничего не вышло. Одежда давно промокла насквозь, облепив тело словно вторая кожа, и только окончательно продрогнув, смогла прийти в себя. Деревенские не возвращались, а я стала думать, как освободиться. Не знаю, почему меня не обыскали, пока вели на сожжение, потому что нож по-прежнему был со мной. Обдирая руки и спину, я сползла вниз и начала изворачивать тело и правую ногу различными способами, чтобы добраться до рукояти ножа.

Несколько вывернутых суставов, исполосованные руки, и свобода! Упав на колени, я вытерла воду с лица, а затем начала подниматься. Стоило ступить на размякшую хлюпающую землю, как появился Сортон.

Выставив перед собой нож, я прохрипела: – Не подходите! Я не дам себя убить! Что, раз костёр погас, теперь топить пойдёте? Не дамся! Хватит с меня ваших обвинений!

Сортон мрачно взглянул на меня из-под кустистых бровей, а затем спокойно произнёс: – Когда реке нет льда, ведьм не топят, иначе уходя из жизни, она может вселиться в лодочника, который не успеет уплыть.

Что?! У них тут ещё и сезонность при выборе вида казни ведьм есть?!

Я попятилась, а Сортон продолжил: – Не будет обвинений, ты свободна. Корове восемнадцатая весна уже минула – от старости подохла. Её мясо даже собакам не сгодится. Так что погорячились с сожжением.

– Твари... – я обошла Сортона и пошла домой. Ещё Рия найти нужно, а завтра убраться отсюда подальше.

Увы, щенка так и не нашла, сколько ни звала и не пыталась выманить мясом. Видимо, схоронился подальше от деревенских и дождя, а то и вовсе в лес умчался по огородам. Идти на поиски туда в такую погоду было бы форменным самоубийством, поэтому пришлось мысленно пожелать волкособу удачи и идти в приёмную, чтобы наглотаться противопростудных настоек, так как голос сел под конец не только из-за долгих криков, но и из-за переохлаждения.

А утром на рассвете уже стояла на тракте, выглядывая повозку, следующую со стороны Хорстра.

Глава 17. Эрвен

Когда в исчезающей туманной дымке показалась голова лошади, а затем раздались фырканье животного и скрип телеги, у меня отлегло от сердца. Это у Тонии был шанс избежать казни благодаря магическому дару, а мне дважды повезло, и испытывать удачу в третий я не хотела. Хватит с меня этого мракобесия: тычусь-тычусь, словно слепой щенок, а в ответ ни благодарности, ни уважения, лишь бесноватые жители Веройсы, мечтающие угробить меня наиболее изощрённым образом.

Заметив меня, возница «тпрукнул» лошадь и подождал, пока заберусь в его телегу. Как только уселась, развернув свою сумку так, чтобы она лежала на коленях, а не свисала сбоку, мужчина перегнулся через борт, как будто что-то высматривал на земле. – Одна?

– Одна.

– А говорила, что с псом поедешь.

– Убежал он вчера, отловить не смогла, – я натянула почти до первых фаланг рукава плаща, чтобы не было видно перебинтованные руки – «цена» вчерашнего освобождения.

– Тогда поехали.

Телега тронулась с места, а я плотнее запахнула плащ, так как несмотря на выпитые снадобья, всё ещё познабливало, да ещё и солнце в столь ранний час не успело прогреть ни землю, ни воздух. Хорошо, что после вчерашнего ливня тракт не превратился в непроходимую топь. Тучи накануне рассеялись так же внезапно, как и появились, поэтому ближе к закату под ногами стало чавкать меньше, а за ночь ещё больше подсохло. При напоминании про Рия в