– Из тебя получился бы блестящий разведчик, – произнес отец своим слабым голосом. – Отследить почти невозможно.

Йозеф фыркнул и, когда способность говорить к нему вернулась, ответил:

– Я знал, как сделать, чтобы никто не нашел.

Сотрудники отца умудрились обнаружить его – теперь уже штатного океанографа одной из лучших европейских компаний по подъему затонувших судов, – только когда он, вполне успокоившись, позволил упомянуть свое имя в газетной заметке о подъеме судна «Сибеллен».

Йозеф проигнорировал попытки поверенных Клавдия обсудить вопрос наследства. Но оставить без внимания письмо мистера Хеллера не смог: Клавдиус умирал и…

«…Если вы не желаете сожалеть всю оставшуюся жизнь, то немедленно приедете на Гибралтар».

Йозеф был в Гданьске, когда Майра ушла в Балтийское море, оставив на пляже свою плачущую дочь. Затаив дыхание, он смотрел сквозь листву низкорослых деревьев туда, где золотистый песок соприкасается с плотной колючей порослью, отделяющей пляж от проселочной дороги. Он чувствовал себя преступником. Стыд жег его изнутри за то, что он подглядывает за сиренами – матерью и дочерью в сокровенные моменты их жизни, но он должен был узнать. Была ли женщина, внешне так похожая на Бел, но так отличающаяся по характеру, его Сибеллен?

Она выглядела в точности как Бел, обладала теми же формами и ростом, но черты характера отличались. Майра говорила с другим акцентом, утверждала, что ей немного за тридцать, а еще – и это выглядело очень убедительно – что никакой иной жизни, кроме как в Канаде, не помнит.

Йозеф все же внимательно наблюдал за ней, и вот установил в конце концов, что она сирена. Только слишком поздно.

Когда ему удалось смириться с тем, что Майра ушла в океан, возможно, на долгие годы, дальше игнорировать письмо Йозеф не смог. Отказавшись от участия в операции Новака по поднятию очередного судна, сел на первый же рейс на Гибралтар.

– Если сможешь простить своего старого отца, – говорил Клавдиус, – он почиет с миром. Сможешь ли?

Йозеф кивнул и смахнул слезы.

– Как бы то ни было, я тебя прощаю. – Йозеф не стал говорить, что просить прощения Клавдиус должен у Бел и ее народа. Время обидных слов минуло. – Прости, что не появлялся так долго.

Клавдиус тихо кашлянул.

– Хорошо, что мы живем подолгу. Будь мы людьми, я провел бы без сына полжизни. А так, благодарен за счастливые десятилетия до твоего отъезда. – Сила, с которой отцовские пальцы вцепились в его ладонь, удивила Йозефа. – Мы узнали слишком поздно. Ты должен быть осторожен.

На миг Йозеф совсем растерялся. Неужели ослабело не только тело отца, но и его рассудок?

– Отец?

– Лукас, он… – Клавдиус ненадолго умолк, чтобы перевести дух. Было совершенно очевидно, что разговор его утомляет. – Он обнаружил… Но поздно. Слишком поздно для нас обоих.

Йозеф нахмурился при упоминании имени ученого, недоумевая, с чего это речь зашла о нем.

– И что же он обнаружил?

– Нам нельзя постоянно оставаться на суше. Ты должен обещать мне, что будешь плавать в море. Морская вода. Это должна быть морская вода. – В пылу объяснения Клавдиус приподнял голову с подушки.

– Ш-ш-ш, ты разволновался. – Йозеф положил руку на плечо отца. – Я и так плаваю, папа. И всегда это делал. Я очень люблю океан. – Странно было напоминать собственному отцу о своей страсти к воде и жизни в ней. А ведь именно это определяло саму сущность Йозефа, сколько он себя помнил.

– Лукас умер. – Клавдиус уронил голову на подушку. – И то, что убило его, сейчас убивает меня.

– О чем ты?

– Лукас называл это изнуряющей болезнью. Человеческий врач диагностировал бы РС.

– Рассеянный склероз?

Клавдиус кивнул.

– Симптомы те же, но причина другая. Лукас хотел изучить наш недуг до конца, но слишком ослаб и не закончил. Его ранние исследования показали, что недостаток солнечного света ослабляет иммунную систему. Мы видели смысл в том, чтобы жить как люди. Но потом…

Клавдиус умолк и судорожно вздохнул.

– Не спеши, – успокоил Йозеф отца и помог ему сделать несколько глотков из стоящего у кровати стакана.

Клавдиус продолжил уже медленнее:

– Позже он выяснил, что недостаток морской воды изнуряет нас иным образом. – Легкий смешок вырвался у него одновременно с кашлем. – Видишь, какова ирония? Мы так презирали тех, кто постоянно живет в океане. И кто же заслуживает презрения теперь?

У Йозефа возникла неприятная мысль. Если отец не преувеличивает, атланты никогда не смогут полноценно жить ни на суше, ни в море. Им всегда будет требоваться и то и другое. Амфибии в мире млекопитающих. Известно, что атланты, живущие исключительно под водой, отличаются болезненностью, и Лукас подтвердил это, будучи еще молодым исследователем. Йозеф помнил надменный и самодовольный тон друзей Клавдиуса, восхвалявших Лукаса за его открытия и еще глубже укоренявшихся в своей сухопутной жизни, проходящей в изобилии и достатке. Интересно, думал Йозеф, сколько членов отцовского близкого круга теперь мучается. Или умерло.

– Тебе надо отдохнуть. – Йозеф слегка пожал отцовскую руку. – Я понимаю, ты стараешься убедить меня следить за здоровьем, чтобы потом не страдать, как ты сейчас. Но поверь, отец, на этот счет волноваться не стоит.

– Скоро отдохну. – Клавдиус опустил веки, а когда поднял снова, время будто замедлилось. Его пальцы впились в ладонь Йозефа с новой силой, глаза старика засверкали. – У меня есть и хорошие новости, сынок.

– Может, поговорим позже? После того, как ты пообедаешь?

– Позже не будет. Есть только сейчас. Мы ее нашли, Йозеф. – Клавдиус улыбнулся сыну, и в уголках его глаз появились глубокие морщины.

– Что вы нашли?

– То, что я начал искать еще до твоего рождения! То, что искал всю жизнь. Мы нашли Атлантиду.

Йозеф ласково улыбнулся отцу, надеясь, что улыбка получилась не слишком горькой.

– Отец, вы нашли Океанос. Ты забыл? И забрали оттуда все ценное. Орихалка там нет. И, по словам твоих же юристов, даже произведений искусства там почти не осталось.

Клавдиус покачал головой.

– Я не про Океанос. Океанос, как тебе прекрасно известно, находится на Азорских островах. А Атлантида – в Африке. Она стояла на побережье, но