– А ты смотри, – фыркнул Кощей, посмотрев на маленького горыныча, – как свой вписался. Даже не отличить. Даром что королевских кровей.

– Папа! – выразил однозначное согласие змееныш.

Чуть поодаль, на тропу, ведущую к озеру, выскочил медведь. Остановился, завидев Кощея, напрягся, почувствовав силу темную.

– Туда, – ткнул Кощей пальцем в сторону ушедшего табора.

И благодарный косолапый понесся по своим делам дальше. Вероятно, молясь всем медвежьим богам за ниспосланную удачу. Что есть, то есть: звери Кощея пугаются. А Чудище с косищей – нет! Ну какова несправедливость?!

Голоса стали громче, сквозь листву пробивались отблески огоньков: мавки наловили светляков, чтобы те красиво освещали поверхность озера.

На самом деле Кощей понятия не имел, что собирается делать. Не топить же эту дурочку (хоть и велик соблазн). Но корзинку с детенышами вручит ей непременно! И будет наслаждаться тем, как дурная девица бегает по берегу, пытаясь спастись от новоявленного потомства.

Да, пожалуй, если жар-птица клюнет ее в мягкое место, он удовлетворится.

Но не успел Кощей выйти из чащи да ступить на берег, как кусты зашевелились, затряслись, и выскочила из них – вот удача-то улыбнулась! – Василиса Ильинична. Во плоти, да без рубахи. С растрепанными мокрыми волосами, раскрасневшаяся. Выскочила – и замерла как была, в чем мать родила.

– Мама! – обрадовался горыныч.

«Сиськи!» – зачем-то подумал Кощей.

Поднялся такой визг, что стайка ворон с воплями взмыла в небо! У Кощея уши заложило, а птенцы дружно спрятали головы в корзинке, хотя страусов среди них вроде не наблюдалось.

Он успел лишь мельком оценить нагую, обласканную лунным светом девчонку. С удивлением найдя в себе даже некоторый… интерес.

Чудище всегда представлялась ему чем-то вроде надоедливого противного зверька, снующего под ногами. Писклявого, нездешнего, дурного. Он так привык быть в одиночестве, что даже забыл, когда в последний раз засматривался на красных девиц. Или не на красных. Хотя бы просто на девиц. И не с целью добыть пару слезинок для очередного темного зелья.

Миг – и Чудище скрылось в кустах.

Насвистывая песенку, Кощей двинулся к берегу, весело покачивая корзинкой.

Добрый десяток мавок при виде него разбежался кто куда. Через несколько секунд над озерцом повисла тишина. Нарушало ее лишь недовольное сопение Василисы Ильиничны, не успевшей одеться и, спасаясь от незваного гостя, забежавшей в воду по самую шею.

– Отвернись! – потребовала она откуда-то из камыша.

– Зачем? – хмыкнул Кощей, усаживаясь поудобнее и пристраивая рядом корзинку. – Мне и тут хорошо.

– Чего тебе?! Зачем в мой лес сунулся?!

– Не в твой. А в Яги. Бабка-то твоя знает, что ты тут перед всякими колдунами голышом пляшешь?

– А всяких колдунов никто не звал! Тебе кто границу пересечь дозволил?! Немедленно отвернись!

– Вот и сиди теперь там. Посмотрим, как долго высидишь. Глядишь, икру метать начнешь, карась водиться станет.

– Я тебе сейчас…

Яростно взметнув длинной гривой, Чудище скрылось под водой с головой, и Кощей даже слегка разволновался. Чего это она? Утопиться вдруг