хранительницы этого места. Она больше не была той потерянной, озлобленной женщиной, допивавшей виски в одиночестве. Магия, когда-то бушевавшая в ней слепой и разрушительной силой, теперь была ее верной союзницей. Под руководством Альтанара она научилась не подавлять ее, а танцевать с ней в унисон, направляя потоки энергии с изяществом дирижера. Она могла одним взглядом заставить цветы в саду распуститься, а легким движением руки — создать барьер, способный остановить любую стрелу. Сила Гортия в ней проявлялась не как бог лжи, а как бог гибкости ума — она стала непревзойденным дипломатом, чьи слова могли уладить любой конфликт, а проницательность читала сердца придворных как открытые книги.
Рядом с ней, прислонившись к косяку двери, стоял Ричард. В его глазах, когда он смотрел на нее, не осталось и следа былой ярости и высокомерия. Теперь в них читалась спокойная, глубокая уверенность и безграничная нежность. Их брак прошел через бури и вышел из них закаленным, как сталь. Они больше не боролись за власть — они делили ее, как партнеры. Он — железный кулак и стратегический ум империи, она — ее магический щит и дипломатическое сердце. Страсть между ними не угасла, но превратилась в нечто большее — в глубокую, прочную связь двух половинок, нашедших друг в друге опору и отдушину.
Их дети стали живым воплощением этого союза.
Девятилетний Дитор, их первенец и наследник, был точной копией отца в детстве — серьезный, не по годам ответственный, с пытливым умом. Но в его глазах, таких же, как у матери, порой вспыхивали озорные искорки. Он уже показывал недюжинные способности к магии, и Альтанар, теперь уже седой как лунь, но все такой же проницательный, с гордостью занимался с внуком своего лучшего ученика. Дитор мог часами сидеть в библиотеке, изучая древние фолианты, а потом с таким же азартом гонять с младшими братьями по двору.
За ним следовали два других сына — семилетний непоседа Каэлан, унаследовавший огненные кудри Рании и ее безудержную энергию, и пятилетний тихоня Лориэн, любивший музыку и растения больше, чем мечи и драконов.
Их младшая, трехлетняя Лира, была папиной принцессой в прямом смысле слова. Своими темными локонами и большими голубыми глазами она была вылитой мать, но сердцем и характером целиком и полностью принадлежала отцу. Ричард, гроза дворца и полей сражений, таял при виде дочери и позволял ей все — от рисования углем на официальных документах до катания на своих плечах.
Император и императрица души не чаяли в своих внуках. Суровый правитель, некогда скептически оценивавший «незнатную» невестку, теперь с гордостью наблюдал, как она управляется с двором и воспитывает будущее империи. А императрица нашла в Ангелине не только достойную преемницу, но и близкую подругу. Они часто проводили время вместе за чаем, обсуждая политику, магию и, конечно же, детей.
Их большая семья расширилась и за счет семьи Рании. Та, счастливая в браке с герцогом Андреасом, родила троих детей. Двоюродные братья и сестры были неразлучными друзьями, а сами Рания и Ангелина стали как родные сестры, поддерживая друг друга во всем.
Ангелина чувствовала волну такой всеобъемлющей благодарности, что у нее перехватило дыхание.
Она вспомнила свою прошлую жизнь — роскошную, но пустую, одинокую, полную цинизма и разочарований. Она думала, что счастье — это иллюзия.
Как же она ошибалась.
Боги, забросившие ее в этот странный, суровый, магический мир, подарили ей не испытание. Они подарили ей дар. Они дали ей все, о чем она когда-либо подсознательно мечтала: семью, которую можно любить и которой можно гордиться, дело, которое наполняло ее жизнь смыслом, и мужчину, который прошел с ней через огонь и воду, чтобы стать ее настоящей второй половинкой.
Она больше не Ангелина Мирская, одинокая бизнес-леди. Она — Ангелина Нартас, принцесса драконов, наследница Гортия, жена, мать и хранительница своего нового мира. И ни на что другое она бы его не променяла.
Ричард, стоявший все это время у косяка двери и молча наблюдавший за ней с той самой, знакомой только ей одному, мягкой улыбкой, словно поймал ее мысли на лету. Он тихо вздохнул, оттолкнулся от косяка и сделал несколько шагов вглубь комнаты, чтобы оказаться рядом.
— Они там, без нас, наверное, уже весь сад перевернули, — его голос, низкий и спокойный, нарушил тишину. Он протянул ей руку. — Пойдем, посмотрим, что там творят наши варвары.
Его взгляд скользнул по ее лицу, по ее все еще задумчивой улыбке, и в его глазах вспыхнуло понимание. Он всегда угадывал ее настроение.
— Или просто постоим вместе, — тихо добавил он, — и посмотрим, как заходит наше солнце.
Она положила свою ладонь в его протянутую руку, чувствуя знакомое, надежное тепло. И вместе они вышли из спальни, чтобы спуститься в сад — к смеху, к крикам, к их настоящему, туда, где их ждало их общее, шумное и бесконечно дорогое счастье.
