— Еще как странно, — согласилась я, поежившись.

Ладно. Зарубку сделала — избегать любым способом контакта с герцогом. А соседи мои меня, кажется, не сдадут. Вот и замечательно.

В этот момент солнце резко затмила огромная тень. Я невольно подняла голову вверх и ахнула — над городом неслось какое-то чудовище с вытянутой мордой красного цвета и отливающими серебром широкими крыльями.

Люди на улице повели себя сдержанно: никто не кричал, пальцем не тыкал, казалось, они вообще не обратили на это особого внимания.

— Что это было? — спросила я Линду, показывая на стремительно уносящуюся фигуру.

— Так это его светлость, — спокойно отреагировала Линда.

Я замерла на месте, открыв рот.

«Тьфу ты! — прошептала мне на ухо тетушка из сережки. — Забыла тебе, детка, сказать. Герцог у нас дракон. Кажется, в вашем мире таких не водится. Мне Нинель говорила, а я, старая склеротичка, запамятовала. Но не бойся, он чаще людям показывается в человеческом облике».

— Спасибо за разъяснения, — холодно ответила я вслух обеим моим собеседницам: и тайной, и явной.

Линда не расслышала толком в гомоне толпы и только мотнула головой. Остановилась, ожидая меня, и я снова пошла за ней.

Настроение портилось с каждой минутой. Мне резко снова захотелось вернуться домой. Страшный герцог, который оказался в довесок еще и чудовищем — и отнюдь не в фигуральном смысле этого слова. Как будто мало того, что в его замке исчезают загадочным образом ведьмы! Бежать, Тина! Бежать отсюда, шептал мне рассудок. Но как? И куда? А может, посоветоваться с Нинель? Она одна, вероятно, поймет меня.

— Вот мы и пришли, — сказала Линда и показала на дом со слегка обвалившейся штукатуркой, увитый до крыши диким виноградом.

Узкий, трехэтажный, он был зажат между двух других и стоял чуть в глубине. Маленький дворик перед ним был занят неизменной сушкой — натянутыми между столбами веревками с бельем и полуразвалившейся лавочкой.

На лавочке дремала совсем древняя старушка. Мы прокрались мимо нее и поднялись на третий этаж в мансардную квартирку.

Была она, как ни странно, уютной и теплой, так что я с радостью избавилась от пальто и перчаток.

— Линда?

Из кухни в маленькую гостиную вышла девушка, похожая на мою новую знакомую, разве что выше ростом и с более гармоничными чертами лица.

— Добрый день! — приветливо улыбнулась я.

— Ты же за овощами ходила, — растерянно поздоровавшись, сказала девушка.

— Нет, Берточка, — ласково обняла ее за плечи Линда. — Ты забыла. Я за ведьмой ходила. Это Тина, новая хозяйка ниточной лавки. Она тебе поможет, — обе сестры умоляюще посмотрели на меня. — Мне выйти?

— Да, оставьте нас наедине, — нервно потирая руки, попросила я, и Линда тут же ушла и закрыла за собой дверь.

«Не тушуйся, детка, — подсказала мне старушка из серьги. — Я тебе буду подсказывать. Попроси бедняжку сесть».

Я усадила Берту и велела ей сидеть спокойно. А затем по приказу моей наставницы закрыла глаза и погрузилась в свои ощущения. Вот и проверю сейчас, ведьма я или не ведьма. А если не ведьма, то пусть меня отправят назад домой! Не дело это удерживать невиновного ни в чем человека насильно!

Сначала мои мысли по привычке скакали возмущенными мячиками, и я никак не могла успокоиться. Пожалела себя немного, потом стало немного стыдно: меня позвали сюда, чтобы помочь человеку в беде, а я думаю о себе. И я постаралась сосредоточиться на Берте.

«Увидь ее, Тина! Найди ее!» — таков был совет тетушки. И я постаралась следовать ему.

Тьма. Представим, что темнота — это черные занавесы, скрывающие нужного мне человека. Я стала разводить мысленно их руками в стороны. И правда — слои мрака стали рассеиваться, пока я не увидела перед собой светлый абрис девушки. Он светился разными цветами и был в одних местах ярче, а в других тусклее. А за спиной девушки развивался длинный шлейф, уходя куда-то вдаль, так что терялся из вида. Шлейф вспыхивал разноцветными искрами. Я наклонилась, взяла его в руки и тут же почувствовала, как проваливаюсь в чужую жизнь. Картинки из прошлого Берты замелькали передо мной.

Ого! Вот оно как! Я действительно смогла! Это и есть память Берты, которая тащится за ней, и самые давние воспоминания все дальше и дальше уходят от нее, скользя по волшебной ткани.

Я присмотрелась повнимательней — шлейф в одном месте был надрезан. Словно ножницами. А дальше он, видимо, сам продолжил рваться, рассыпаясь на нити едва не на глазах. Тетушка была права — кто-то нарочно навредил бедной Берте.

Старушка в серьге молчала, явно не желая меня отвлекать. Давая мне время все обдумать и понять, как действовать дальше.

«Что же из этого следует? — Следует жить! Шить сарафаны и легкие платья из ситца…» — прямо прозвучали в голове слова моей любимой песни. Да, как и говорила тетушка, надо зашить шлейф, чтобы он не разорвался окончательно.

Не открывая глаз, я нащупала в корзинке нитки и игольницу. Вдеть нитку, не глядя? Невозможно! Но иголка вдруг засветилась в моих невидимых руках серебром и появилась перед внутренним взором. А катушки сами закружились вокруг, разматывая нити. И я вдруг поняла, что делать.

Нити скрутились и по моему негласному приказу вделись в узкое ушко, а затем я взялась за иголку и начала шить. Полностью погрузившись в процесс. Здесь я бы использовала вид соединения, который тетя Тося называла «козликом» — шов состоял из стежков, которые накладывают крест-накрест.

Ткань памяти струилась и пыталась выскользнуть из моих рук, но я, начав с точки наметившегося разрыва и на всякий случай прошив ее тоже, принялась стягивать куски воедино и прошивать их — аккуратно и тщательно. Еще немного… Всего три стежка… Вуаля!

Шов выглядел аккуратно, а светящиеся нити прямо на моих глазах врастали в ткань памяти. Нет, место соединения было заметно, но я была почему-то уверена, что со временем ткань