Я сама непроизвольно перевела взгляд на его губы — тонкие, упрямо сжатые, но сейчас уже не в злой усмешке. Внезапно я с ужасом осознала, что мне самой стало интересно, каковы они на ощупь.

И в этот самый миг, будто очнувшись от сна, Каэлен резко, почти рывком, сделал шаг назад. На его лице промелькнуло что-то похожее на шок, а может, на отвращение к самому себе.

Он молча, с решительным видом, протянул руку и схватил меня за запястье. Его пальцы были твёрдыми и прохладными.

— Давайте не будем задерживаться, — произнёс он глухим голосом, полностью лишённым прежних эмоций. — Риэнан выделил нам для аудиенции совсем немного времени.

И, не глядя на меня, он поволок меня за собой, оставив в воздухе невысказанными все те странные, тревожные и пьянящие слова, что так и не были произнесены.

Мы вышли во внутренний двор Академии — ухоженное место с аккуратными газонами, где среди розовых кустов стояла изящная мраморная статуя дракона, куда более утончённая, чем тот стеклянный зверь в коридоре. Каэлен, не замедля шага, приложил ладонь к её крылу и взял меня за руку.

— Этерия, Сады Лунного Света, — произнёс он чётко, без всякой торжественности.

Ощущение было совсем не таким, как раньше. Вместо резкого толчка меня охватило чувство плавного скольжения, словно невидимый великан осторожно подхватил нас на ладонь и понёс по воздушной реке. Мир поплыл перед глазами, цвета смешались в акварельную размытость, и когда всё снова обрело чёткость, я охнула и приземлилась.

Мы стояли в месте, которое казалось ещё более волшебным, чем сама академия. Представьте, что самое красивое дерево, которое вы видели, вдруг выросло до размеров собора и решило, что будет этим собором. Серебристые стволы сами собой образовывали арки и своды, а ветви, переплетаясь, создавали стены, сквозь которые пробивался солнечный свет, окрашивая всё в зелёные и золотые тона. Под ногами мягко пружинил не газон, а самый настоящий изумрудный мох, усеянный тысячами крошечных светящихся огоньков, будто кто-то рассыпал по нему звёздную пыль. Воздух был густым и сладким, пахнущим цветущими лугами, мёдом и чем-то неуловимо древним и мудрым, словно сама история здесь имела свой аромат.

Нас встретил эльф — высокий, стройный, с лицом, которое, казалось, было высечено из света и тени. Без единого слова он повёл нас по извилистой тропе, петляющей между исполинскими деревьями, к самому величественному из них. Его ствол был так широк, что в нём мог бы поместиться весь мой родной супермаркет, а в его основании зиял высокий арочный проход, словно вход в сказку.

Внутри находился зал, от которого у меня снова перехватило дыхание. Стены здесь были живыми — из полированного, тёплого на вид дерева, а свет исходил не от ламп, а от свисающих с потолка гирлянд из бледно-сияющих цветов. Тишина здесь была не пустой и гулкой, как в Астрариуме, а густой и бархатистой, словно само дерево прислушивалось к каждому нашему шагу.

И на троне… нет, не на троне. На возвышении, которое было выращено из переплетённых корней и увито живой, цветущей лозой, сидел эльф. На вид ему можно было дать лет сорок, не больше. У него были длинные светлые волосы, заплетённые в сложную косу и лицо с благородными, резкими чертами. Но глаза… его глаза были зелёными, как самая густая лесная чаща, и в них светилась мудрость, которой, я была уверена, хватило бы на тысячу лет. Это был Риэнан, правитель эльфов Этерии.

Каэлен, к моему величайшему удивлению, склонил голову в почтительном поклоне. В его осанке я увидела не привычную надменность, а глубокое уважение.

— Риэнан, мой друг, — произнёс он, и его голос, всегда такой острый и холодный, приобрёл непривычную, почти тёплую окраску. — Благодарю, что вы приняли нас без лишних церемоний.

Риэнан поднялся с своего места. Этот простой, плавный жест был исполнен такого природного, ненаигранного достоинства, что я сама невольно выпрямила спину, чувствуя себя гадким утёнком в своём клетчатом платье.

— Каэлен, — его голос напоминал тихий перезвон хрустальных колокольчиков и шелест листвы. — Твоё появление в моих чертогах всегда предвещает события, которые волнуют небо и землю. Говори, я слушаю.

И Каэлен рассказал. Всё, как было. О своём страхе перед магами крови, о ритуале из древнего фолианта, о неудачном призыве и о той невидимой, но прочной цепи, что теперь намертво связывала его со мной. Риэнан слушал, не проронив ни звука, не шелохнувшись, и всё его внимание было приковано к Каэлену, словно кроме них двоих в зале никого не существовало.

Когда рассказ подошёл к концу, бездонный зелёный взгляд правителя эльфов медленно перешёл на меня. Мне показалось, что он посмотрел сквозь прямо мне в душу.

— Подойди ближе, дитя, чья душа ещё хранит аромат иных ветров, — тихо сказал он.

Я почувствовала, как ноги стали ватными, но, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, сделала несколько неуверенных шагов вперёд. Его глаза, зелёные и бездонные, как само море, встретились с моими. И в тот же миг…

Всё исчезло. Зал, Каэлен, эльфы — всё растворилось в ослепительном белом свете. Меня подхватил и понёс стремительный водоворот воспоминаний, таких ярких и реальных, что я почувствовала головокружение.

Я снова маленькая, сижу на тёплых коленях у бабушки в её старой, пропахшей яблоками и травами избушке. Она нежно гладит меня по волосам, а её морщинистые пальцы заворачивают в чистый платочек старый, потускневший от времени медальон на тонкой цепочке.

«Носи его, моя ласточка, не снимая. Всегда. Он будет тебя беречь», — слышится мне её тихий, такой родной и такой далёкий теперь голос.

Потом картинка меняется: я, уже подросток, прячу этот же медальон под школьной формой. Потом я, взрослая, чувствую привычный холод металла на коже во время долгой смены за кассой…

Я вынырнула из этого потока с резким, шумным вздохом, словно меня только что вытащили из ледяной воды. Я стояла на том же месте, перед Риэнаном, сердце бешено колотилось, а в ушах звенело. Прошла ли всего секунда? Или целая вечность?

Правитель эльфов смотрел на меня с бездонным, всепонимающим взглядом, в котором, как мне показалось, мелькнула тень… печали? Он медленно, с неземной грацией протянул руку, и его длинный, изящный