– Э… – протянула я, вытирая лицо. – Может, у нее срок годности истек? Или настроение плохое?

– Скатерти-самобранки не капризничают! – возразила Лебедяна, но в ее голосе послышались сомнения, все же других скатерок с такими свойствами мы не видывали.

Тут скатерть решила проявить инициативу. Из нее, словно из фонтана, брызнул тонкий ключик… кваса. Прямо мне на колени.

– Ай! Холодно!

Лебедяна снова попробовала что-то сказать, но скатерть ее перебила. Она с шумом выплюнула на середину стола целую селедку. Не потрошеную. Она лежала там, тускло поблескивая чешуей, и смотрела на нас укоризненно.

За селедкой последовали три вареные картофелины в мундире, которые покатились по столу, как мячики. Одна шлепнулась на пол.

– Нет, с такой свадьбы гости без оглядки разбегутся, один Баюн обрадуется, да и в том не уверена – он рыбку только вяленую уважает, солененькую. Не скатерть-самобранка, а какая-то скатерть-сумасбродка.

– Не шути так! – взмолилась Лебедяна. – Она сейчас рассердится!

Скатерть и правда рассердилась. Она вдруг вздулась пузырем и с громким хлопком выбросила в воздух фонтан мелких, твердых сухарей. Они застучали по столу, по нам, по полу.

– Все! Хватит! Скатерть-самобранка… хватит!

Лебедяна что-то пробормотала, и скатерть затихла, но будто бы даже зашуршала обиженно. Не оценили, мол, яства.

Зато оценили грядущую уборку. Покрытые мукой, мокрые от кваса, с налипшими сухарями, да с ароматом селедки, занятно провели половину дня, все отмывая да подметая.

– Знаешь, Лебедяна, – вздохнула я, выпутывая из волос мелкие крошки. – Давай все-таки без скатерти обойдемся. А бабуле скажем, что не умеет скатерть с душой готовить, с любовью. Спрячь эту строптивицу подальше. Пока она нам на свадьбу чего похуже не насамобранила.

Но Лебедяна, считавшая себя главной хозяюшкой леса, видимо, восприняла выходки скатерти как личное оскорбление. Ее обычно бесстрастная натура дала трещину. В глазах загорелся боевой огонек.

– Нет, Василиса, я с ней разберусь! – заявила она, смахнув с плеча сухарь. – Она просто не понимает, с кем имеет дело!

Она снова накрыла стол скатертью, прижала края, словно опасаясь, что скатерть сбежит, и строго сказала:

– Скатерть-самобранка! Пирог свадебный! Румяный, с ягодами! И чтобы без сюрпризов!

Скатерть дёрнулась. Пахнуло жжёным. На столе появился небольшой, но очень плотный кирпич тёмного цвета. От него валил лёгкий дымок.

– Это… пирог? – растерянно спросила я.

– Это горелый кирпич, – мрачно констатировала Лебедяна.

Но она не собиралась сдаваться.

– Скатерть! Медовые пряники! Резные!

На этот раз скатерть будто задумалась. Потом с негромким «чпоком» на стол выплюнула один-единственный пряник. По форме он отдалённо напоминал сердечко, но, присмотревшись, можно было понять, что больше был похож на задницу. Лебедяна ахнула и залилась краской.

– Ну всё, – прошипела она, теряя последние остатки аристократизма. – Ты сама напросилась!

Она схватила скатерть за два уголка, будто собираясь вытряхнуть из неё пыль.