И я направилась к ее уютной избушке. Дым из трубы вился лениво, пахло дровами и свежим хлебом. Иванушка по обыкновению гулял по огороду, напоминая не козла, а настоящую собаку: прыгал по сугробам и радостно «мекал». Вот уж кого весна не прельщала.

А вот внутри царило уныние.

Аленка сидела за столом, уткнувшись лицом в столешницу. Ее плечи мелко вздрагивали. Тихие, сдавленные всхлипы – звук, который я от нее никогда не слышала. Я видела, как она рубит дрова с таким видом, будто это головы ее врагов. Видела, как она гоняет Колобка так, что те тот потом кустами поляну нашу обходит. Но чтобы плакала? Никогда.

– Аленка? – тихо окликнула я, подходя ближе. – Родная, что случилось? Я пришла извиниться, груба с тобой была, не заслужила ты. Прости меня, а, подруга?

Она подняла голову. Ее глаза были красными и опухшими, а по щекам текли мокрые дорожки.

– Нет, не ты, Вась… – Она смахнула слезы тыльной стороной ладони с таким ожесточением, будто хотела стереть их с лица вместе с кожей. – Это все он… этот дурак… козел!

У меня сердце упало. Значит, все-таки Енисей? Успел за один день ее так обидеть? Вот знала, что от человека, который с ружьем по лесу бегает, ничего хорошего ждать не приходится.

– Енисей? Что он натворил? Я ему уши оторву! Это ж если Енисей – средний, ни так, ни сяк, что там за младший вообще?!

– Да не Енисей! – всхлипнула Аленка. – Иванушка! Братец мой, проклятый!

Я села рядом с ней, совершенно сбитая с толку.

– Иванушка? Но он же… в козле. И вроде бы смирился. Молчит, травку жует. Чем он тебя расстроил-то?

– Так-то так! – Аленка с силой ткнула пальцем в сторону двери, за которой носился козлик. – Но он все понимает! А я вчера, дура, обрадовалась, Енисея этого привела, думала, познакомлю… А он как взбесится! Копытом землю роет, глаза кровью налились! Чуть Енисея не забодал!

Она снова разрыдалась, бессильно уронив голову на стол.

– А срок-то ведь близится, Васька… Помнишь? Кощей дал три года и три дня. Чтоб я за ним, как за малым дитем, ухаживала. Чтоб характер его буйный угомонился. И срок этот скоро выходит! Его в человека обратно превратят! И он… он мне замуж не даст! Он же всегда надо мной, как коршун, кружил! Говорил, я без него пропаду! А теперь я королевича полюбила… он убьет его! Или меня прибьет! Или нас обоих!

Вот теперь я все поняла. Аленка девка боевая, властная, но перед воспитанием бессильна. Семья – дело святое, а Иванушка даже в обличье козла умудрялся диктовать сестре, как жить.

Я обняла Аленку за плечи, чувствуя, как она вся дрожит.

– Аленушка, слушай меня, – сказала я как можно тверже. – Ты сейчас не на своего братца-козлика смотри, а в будущее. Ты замуж за королевича собралась! За королевича! У него папаша – король, армия, дворец, ну… там, придворные, какие-нибудь витязи!

Она перестала всхлипывать и с надеждой посмотрела на меня.

– И что?

– А то, что твой Иванушка, когда превратится обратно, будет самый обычный мужик. Может, с амбициями, у козлов бывает. Но все ж обычный, наш, деревенский. А Енисей – королевская кровь. Так кто кого будет слушать? Ты думаешь, королевич позволит какому-то деревенскому буяну указывать своей невесте? И что-то там ей запрещать?

На лице Аленки появилось задумчивое выражение. Слезы потихоньку высыхали.