— У меня есть мужчина. — разворачиваюсь, пофиг! Хочу бежать. В его глазах такая на миг ярость мелькает. Пронзает насквозь. И понимаю, что он готов к броску. Обхватывает мое запястье. И я кручусь, как юла. Врезаюсь в него. Вскрикиваю.

— Значит, будет еще один. Я не против. — лицом утыкается в мое ухо. Дышит тяжело и часто. Руками мою спину исследует. Спускаясь ниже. Пальцы замирают на опасной грани. Там, где заканчиваются шортики.

— Уходите. — всхлипываю. Но не от страха. Нет. Хоть паника и кроет. И затемняет мысли. Но понимаю, в его руках есть сила. И переломить меня ему ничего не стоит. Но он очень бережно обращается. Сжимает. Гладит. Ни единого раза не превысил свои силовые давления.

— Выбор за тобой. И да. Никуда не пойду. У тебя останусь. Вдруг, к утру одумаешься.

Ну и что мне с этим делать? Хватка слабеет. Мужчина заходит за шкаф. И укладывается на мою скрипучую кровать. Вряд ли завтра утром он захочет того же самого. Хотя и сейчас он просто растерян. Расследование еще ведется. А значит, нет виноватых. Пока.

Я ненормальная. Вот что в такой ситуации делать? Вызвать такси! Вызвать того самого Зукаева! Телефон его знаю. А что делаю я? Укладываю мужика спать. Вытягиваю из его брюк ремень. Зависаю, рассматривая пряжку. Расстегиваю и снимаю рубашку. Шрам. Прямо в центре грудной клетки. Он совсем бледный и не четкий. Откуда он? Операция? Не удержалась, пальцами чуть коснулась темных волосков на груди. Кончиком ноготка по следу шрама веду. Еле заметный шрамик на подбородке. Почему он так изранен? Силен и слаб одновременно. Сабуров темная лошадка. Не особо рисуется и кичится своим богатством. Вот так запросто пришел к обычной сотруднице. К чужому человеку, в не самый благополучный район. И улегся спать? И уснул же. Сопит так прикольно. Какой соблазн прилечь рядом и опустить веки.

Стягиваю его носки. Пледом накрываю. Он вовсе не дурак. И знает, что делает. Увы, этого не знаю я.

В какой-то степени даже жаль этого человека. Он тащит на себе невероятный груз. Все, абсолютно все проблемы решает именно Сабуров. Не только рабочие. Но и личные проблемы сотрудников. В его руках сосредоточена не малая власть. И работать на этого человека легко и интересно. Наверное, поэтому я пришла к нему в кабинет. Зукаев слишком слащавый. Если Сабурова разгадать невозможно, то Зукаев еще более не понятная личность. И слушая отчеты на собраниях, не понимала, кто же из этих двоих важнее для фирмы.

Усаживаюсь на кровать. В моей каморке есть лишь одно спальное место. Укрываюсь другим пледом. Как-то пришлось на мебельной фабрике поработать. Перетаскала домой кучу кусков ткани. Нашила пледы, подушки. Продавала.

Ложусь так, что лицом к лицу мужчины. Протягиваю руку. Убираю. Не касаюсь. Не нужно этого.

Просыпаюсь я от того, что мне хорошо. Нежные поцелуйчики в шею сзади. В бедра упирается нечто твердое и настойчивое. Горячие ладони поглаживают живот и грудь. То, как он это делает неописуемый восторг. Стон срывается с губ. И так хочется поддаться этому безумию. Забыть все! И просто насладиться близостью мужчины. Кирилл никогда не оставался у меня. Слишком тесно. Я не позволяла оставаться.

Так что же так изменилось? За один день!

Противный скрип кровати выводи из полусна мгновенно. Легко выбираюсь из плена мужских рук. Он не удерживает. А спрятаться негде. Провожу ладонями по лицу. Боже. Я возбуждена. Так сильно, что готова продолжить. Но чертов разум не позволяет.

— Все равно это случится. Какая разница, когда, — Сабуров не особо торопиться. Закидывает руки за голову. А ноги у него длиннющие. С кровати свисают. Гулливер, блин! В стране лилипутов. Ведет бровями. Кол в брюках торчит внушительно. — И как, по-твоему, решить эту проблему? Юленька.

— Уходите. Сей час то вы точно трезвый. «Голова не болит?» — зачем спрашиваю такую ерунду. Плевать, как он себя чувствует. Он смущает меня! Выводит из равновесия! Вымораживает кости! Одновременно плавит мозг. Смотрю на него и слышу лишь свое сердце.

— А что? Полечишь? — ноток надежды в его голосе нет. Скорее, насмешка.

— Обойдетесь. Сегодня не выходной. Пора на работу. И вы…

Вскакивает. Очень быстро. И обнимает. Просто запутывает ладони в моих волосах. Дергает слегка. Чтобы лицо подняла. Чтобы впиться в мои губы своими.

Целуется он как профессионал. Я и не подозревала, что так можно. Пружинистая буря нарастает внутри. Из груди рвутся стоны. Он пожирает мои губы. Покусывает. Зализывает. Я задыхаюсь. Под пальцами его жесткие волоски. Стальные мышцы. Я превращаюсь в пластилин. И позволяю лепить из своего тела любые формы. Изгибаюсь. Майка задирается.

6

— Так что, продолжаем, Юленька? Или продолжишь выкать? — он играет. Забавляется. Полумрак ночи отступил. Солнце слепит, лучами играя на поверхностях.

Отчего внутри готова взорваться?! От противоречивости происходящего. Обнять и покусать одновременно. Как этого человека можно было пожалеть! Он же настоящий зверь. Поставил цель и ведет охоту. Вот только добыча из меня слабенькая.

— Продолжу. Отпустите меня. — вытягиваю руки и упираюсь.

— Мне не стоило бы особого труда уложить тебя в кроватку. И сделать все, что пожелаю. Ты уже поплыла моя красавица. Всего лишь согреть твои пальчики поцелуями. Прикусить мочку ушка. Губы твои терзать нежностью.

— Что? — меня трясет. Колени подкашиваются. Но Сабуров легко переключается, начинает копаться в моих ящичках. Достает пакетик чая. Включает чайник. Не кофе? Наш директор не пьет кофе? Он игнорирует стоящую турку и зерна. Это моя квартира. Здесь каждый штрих создан для моего комфорта. Это мой мир! И здесь никому не позволено хозяйничать. Между кухонным уголком и шкафом уголок для работы. Угловой столик. И на стене фотографии. Есть фото моей семьи. Есть фото, которые реставрировала, но не забрали.

— Иван Сергеевич. Вы можете просто сказать, что от меня нужно? — он видит фотографии. На стенах по периметру развешаны небольшие картины. Две моих работы. Зимний пейзаж. И морской берег. И три картины, которые нашла