- Спасибо.

Вера Сергеевна раздраженно машет на меня рукой.

- Ну вот почему, если девка красивая, то обязательно безмозглая? Что ты, что Олеська моя непутевая…

- Олеся ваша дочь? – спрашиваю я. – Это же она – бывшая девушка Стаса?

Спрашиваю и прикусываю губу.

- Моя, - отвечает Вера Сергеевна. – Сидит, третий день ревет, дуреха. Я ей говорю: нашла из-за чего реветь – из-за мужика. Езжай доучивайся, работу нормальную найди. Сдался ей этот Стас? Все они, мужики, бабники. Только на себя в этой жизни рассчитывать можно! А она сопли распустила. Тьфу!

**************

Дорогие читатели, приглашаю вас в другую свою книгу:

В жёны не годишься

https:// /ru/book/v-zheny-ne-godishsya-b465388

Аннотация

- Отдай нам ребенка, а сама живи свободно, без обременений. Ты не сможешь воспитать мужчину, - чеканит незнакомец.

Он такой взрослый, красивый и серьезный, что я робею.

- После гибели брата и его жены суд доверил опеку над Максимом мне, - крепче прижимаю к груди сидящего на моих руках малыша.

- Ты сама еще ребенок. Тебе всего восемнадцать. И я не оставлю племянника на безмозглую девчонку, у которой на уме парни и гулянки.

- Вы меня не знаете…

- Я знаю, что опеку над ребенком ты получила благодаря взятке. Мне ничего не стоит посадить тебя за это. Поэтому ты отдашь мне племянника, а сама катись на все четыре стороны.

Разница в возрасте

Властный герой и нежная героиня

ребенок

ХЭ

Читать тут https:// /ru/reader/v-zheny-ne-godishsya-b465388?c=5424544

24

Антона зашили. Вера Сергеевна поставила ему капельницу, одобренную Даниилом Ивановичем, а я отмыла мужа от крови.

На самом деле кровью был забрызган и пол, и диван, и наш нечеловеческий доктор.

Я хотела даже перенести Антона на кровать, чтоб не оставлять среди страшных бурых пятен, въевшихся в ткань обивки дивана. Но тормошить измученного мужчину перемещением точно не лучшая идея.

Поэтому пришлось ограничится застиланием дивана чистыми простынями.

Если закрыть белой тканью пятна крови и забинтовать рану, то выглядит уже не так ужасно.

Ага, а если сделать вид, что Антон не спал со своей помощницей, то можно жить с ним дальше. Забинтовать память. Правда, боюсь, в нашем случае поможет только ампутация.

Я не про ногу Антона. С ней, надеюсь, все будет хорошо.

Даниил Иванович уверяет, что одна лошадь на его памяти после такого вполне даже бегала.

Меня инструктируют, что делать, если у Антона поднимется жар, и нас с мужем оставляют вдвоем.

Завтра Даниил Иванович заедет осмотреть своего нелегального пациента, а Вера Сергеевна через поджатые губы обещала заехать с капельницей.

По ее мнению, в таких случаях не помешало бы переливание.

Когда все уходят, мне снова становится страшно.

Антон лежит без сознания, и я каждые пять минут наклоняюсь над мужем, чтобы проверить дышит ли он.

Периодически подбрасываю дрова в печь, потому что Антон кажется мне ледяным.

Я накрыла его всеми, имеющимися в доме одеялами, но это не помогает.

На меня начинает наваливаться усталость. День был трудным, а за окном давно ночь.

Но уйти спать в спальню я боюсь. Вдруг не услышу, что с Антоном что-то не так.

Диван дядя Дима разложил. Так что на нем можно у строиться и вдвоем, но я боюсь задеть ногу Антона.

В комнате стоит еще старое кресло. Я пытаюсь подтащить его ближе к дивану, но тут же бросаю эту затею. Стоит напрячься, как живот сразу каменеет.

Вздыхаю и усаживаюсь в кресло там, где оно стоит.

От обивки пахнет пылью, но сейчас мне это даже нравится. Я втягиваю воздух носом, стараясь прогнать из памяти запах крови.

Ночью просыпаюсь от стонов Антона.

Неловко выбираюсь из кресла. Тело затекло из-за неудобной позы. Прикладываю ладонь ко лбу мужа и обнаруживаю, что он больше не ледяной.

У Антона явно жар. И кожа его просто горит.

Меряю температуру оставленным мне термометром и в ужасе округляю глаза. Тридцать девять.

Немало времени у меня уходит, чтобы растолкать Антона и заставить выпить жаропонижающее. После этого муж снова засыпает, а я с облегчением выдыхаю.

Мочу холодной водой небольшое полотенце с кухни и обтираю мужу пылающий лоб. Убираю лишние одеяла.

Беру с полки громко тикающий железный будильник и завожу его так, чтобы он зазвонил через час.

Боюсь снова заснуть.

Но это оказывается не нужно. Весь час я просто сижу и смотрю на Антона.

Вспоминаю о нашей прошлой жизни.

О ночах, проведенных в одной постели, тогда, когда он не уезжал в командировки. О совместных завтраках.

Муж всегда был деловым и собранным. Даже ночью. Сейчас я понимаю, что на самом деле он был отстраненным.

Его сдержанность – это не характер. Это банальное нежелание сближаться. Я не стала для него той, кого пускают в душу.

На самом деле, злым и раздражительным я увидела его только теперь.

Неравнодушным.

Беспокоящимся о чем-то кроме бизнеса.

Но я ему не верю. Это просто уязвленное самолюбие. Я посмела уйти, его это задело, и он решил не отпускать.

Это не любовь. Это инстинкты собственника.

Будильник вырывает меня из мыслей.

Я меряю спящему Антону температуру и убеждаюсь, что жаропонижающее подействовало.

За окном уже солнце встает.

Но я все равно снова устраиваюсь в своем кресле и закрываю глаза. Хочется поджать под себя ноги, но из-за живота это уже неудобно.

Посплю еще часик рядом с мужем. Вдруг что.

Днем приезжает Даниил Иванович.

- Так, - он упирает руки в бока, проделав с Антоном все необходимые процедуры. – Антибиотики мы ему колим, обезболивающее тоже пока есть. Так что оклемается твой муженек, не переживай. Я его красиво зашил. Обычно я так только над породистыми лошадьми стараюсь.

Искренне благодарю Даниила Ивановича.

Антон уже пришел в себя. Он все еще почти все время спит, но когда открывает глаза, то находится вполне в ясном сознании. И это радует.

Нужно будет и дяде Диме спасибо сказать. Я видела вчера, как он совал в руку ветеринару несколько сложенных пополам купюр.

- Веруня еще зайти должна, - говорит Даниил Иванович перед уходом. – Пусть прокапает Антона дня три хотя бы. А там