— Да-да, тут толстяк сидит, жопу жарит. Никто не приходит, давно никого не было. А Арн ничего, Арн нормально. Биорк платит пол боливара, на хавку и спальник хватает, ага. Но у Арна много денег, просто Биорк ему их не даёт, чтобы Арн их не потерял. Тут есть люди, они туда-сюда ходят. Артельщики ходят. Хороший лом, — толстяк указал на моё трофейное вооружение. Это он ещё револьвер не видел. Хотя, кто его знает, каким оружием тут пользуются.

— В день? — хрен знает, что за мэр, но суду по всему, у этого Арна можно спокойно узнать, что творится в неком поселении, куда мне, видимо, надо идти. Даже простая фраза толстяка о том, что ему здесь платят зарплату боливарами, открыла для меня важную деталь: боливары — это местная валюта. Знать бы ещё, как их достать и как на них что-то купить. В карманах у меня ничего не бренчало, и где эти боливары вообще могут быть — было абсолютно непонятно. Пока я видел только надписи.

Лом, как толстяк назвал железяку, я отставил немного назад.

— Тю, нее. В день столько только мохнатые платют, когда за горячкой приезжают. Арну в неделю платят, но ему хватает. Арн травы собирает еще, Куська платит, но Арн не тратит, Арн бережливый, копит на мозги, — толстяк постучал себя по голове. Под неряшливой копной волос, виднелся здоровенный шрам. — Видишь? Арн маленько дурачок, ударился. А крысу будешь? Свежая. Арн жарил, вкусная! Там немного осталась… только жопа. Но тебе с города это вообще кайф будет. Арн любит смотреть, как новички еду жрут. Смешно! Арн всегда смеется! Вот Марич тоже пришел, ему дали колбасу, так он обоссался! Ел и ссался, смешно было, а? Арн угостит. Бери, вон, жопа лежит и хвост.

— Откажусь, извини. Я не слишком голоден. — представил жопу крысы и меня чуть не вырвало, не смотря на лютый голод. Ну нахер. — Как пройти к людям? Раз ты говоришь, что они тут есть.

— Люди есть! Конечно, есть! — толстяк оживился, махнул рукой за спину. — Там люди, много людей. Иди туда. Только далеко не ходи, от Колыбели нельзя, чтобы далеко. Где родился там и пригодился, знаешь?

— Спасибо, Арн. А что будет если уйду? — идти к людям, поставившим такого чудика на ответственное место, не хотелось.

— Сдохнешь. — спокойно ответил толстяк, и так простодушно, что я сразу поверил. Сдохну. Придется идти к местным.

Я быстро кивнул, выпрямился, закинул свой лом на плечо и направился в указанную сторону.

— А ты? — толстяк внезапно окликнул, и я остановился, повернувшись к нему.

— Что я? — я посмотрел на него, не понимая, что он хочет.

— Толстяк — Арн, а ты? — он озадаченно почесал голову, вглядываясь в меня, как будто пытаясь что-то понять.

Я на секунду задумался, затем безразлично пожал плечами. Такая вещь о которой я вообще не думал.

— Я не знаю, Арн, — сказал я честно. — Не помню.

Толстяк вытаращил глаза и уставился на меня с удивлением, его рот приоткрылся.

— Как это? Все помнят, ты тоже помнишь! Неужели потерял? А искать? — в его голосе чувствовалась неподдельная растерянность.

Я тяжело вздохнул, покачал головой и развёл руками.

— Совсем-совсем не помню, Арн. Извини.

Толстяк нахмурился, словно не знал, как реагировать. Он несколько секунд смотрел на меня, а затем его лицо смягчилось, и улыбка вернулась. Он хлопнул себя по бокам, будто принял важное решение.

— Арн назовет тебя Грис, — сказал он, улыбаясь ещё шире.

— Надеюсь, это не ругательство? — уточнил я, слегка скривившись. Прозвище показалось странным, я даже не знал, что оно означает.

Арн рассмеялся и энергично замотал головой, словно обрадованный тому, что я решил спросить.

— Это цвет твоей одежды, — пояснил он, всё ещё улыбаясь. — Папаня Арна научил. Серый. Твоя одежда грязная, но ничего, купишь новую или Мамаша Кара сошьет.

Я опустил взгляд и осмотрел свой грязный рабочий комбинезон, который выдержал уже столько времени ползания по подвалам разрушенного города. Он действительно изначально был темно серым, хотя теперь больше походил на грязный мешок. Я кивнул, улыбнулся. Пусть пока будет Грис.

— Арн дал Грису имя! — воскликнул толстяк и, неожиданно для меня, пустился в пляс, неуклюже переминаясь с ноги на ногу и фальшиво напевая свою же фразу.

Его движения были угловатыми и неуклюжими, но в них было что-то детское, искреннее, словно он по-настоящему рад этому простому моменту. Он размахивал руками, а его волосы и борода, подпрыгивали в такт его танцу. Я невольно улыбнулся, наблюдая за этой странной сценой, но в то же время почувствовал себя неловко, не зная, что делать дальше.

— Мне пора, Арн, — сказал я, взглянув на него ещё раз.

Толстяк остановился, перестав подпрыгивать, и некоторое время смотрел на меня, как будто пытаясь осмыслить мои слова. Затем он, всё так же улыбаясь, махнул рукой.

— Грис, Грис! Иди, — сказал он, кивнув в сторону, куда мне нужно было идти.

Я чуть наклонил голову в знак благодарности и двинулся в сторону, которую он мне указал. За спиной всё ещё слышались его притопывания и наивные напевы, повторяющие моё новое имя. По крайней мере, теперь у меня был ориентир. И кто бы мог подумать, что меня будут провожать с танцами.

Местность вокруг казалась однообразной — настоящая саванна. Солнце висело в зените, нещадно паля землю, и от раскалённой почвы поднимались волны жара. Кое-где в траве виднелись сухие кусты, ломкие и потрескавшиеся, словно могли рассыпаться от малейшего прикосновения. Почва под ногами менялась: местами плотная, покрытая сухой травой, а местами рыхлая, словно песок, в котором ноги оставляли глубокие следы. Вдали виднелись силуэты акаций, их узловатые ветви тянулись к пустому бледно-голубому небу. Пока шел, заметил десяток шустрых ящериц, вполне себе земных.

Небо оставалось ясным, без единого облака, будто выжженным солнцем. Ветер поднимался редко, иногда кружа пыль и травинки, но быстро стихал, оставляя всё в безмолвии. Звуков почти не было — только лёгкий шорох сухой травы, свист редкого ветра и удаляющийся напев Арна. Всё вокруг казалось застывшим и пустым, словно время здесь остановилось.

Вдалеке, почти на горизонте, виднелся поселок, который, хоть и с трудом, всё же можно было разглядеть. Маленькие дома словно прижимались к земле, будто стараясь укрыться от порывов ветра. Крыши были выцветшие, стены почти сливались с цветом песка. Возле домов можно было заметить