— А если бы такой нашёлся?

— Поддержал бы, — не колеблясь ответил Якун. — Смоленск превыше личных амбиций.

Хороший ответ. Якун действительно был честным человеком, хоть и осторожным политиком.

Мы ещё поговорили о делах города, о торговых связях, о военной обстановке. Якун оказался хорошо информированным собеседником — знал и внутренние проблемы, и внешние угрозы.

К концу вечера у меня сложилась полная картина ситуации. Завтра можно было начинать действовать.

Но сначала нужно было подготовиться. Устранить конкурентов, получить поддержку ключевых фигур, продемонстрировать силу. И всё это сделать так, чтобы выглядело естественно и законно.

Виктор Крид, дальний родич покойного князя, прибывший в трудный час, чтобы помочь родному городу. Роль была выбрана правильно — оставалось её грамотно сыграть.

Лёг спать поздно, обдумывая план действий. Завтра начинается новый этап. Этап, который должен привести меня на смоленский престол.

За окном выл ветер, но в доме было тепло и уютно. Последняя спокойная ночь в роли гостя. Завтра я начну превращаться в хозяина.

***

Утром я проснулся с ясным планом действий. Нужно было войти в доверие ко всем боярским родам, изучить расклад сил и найти слабые места противников. А заодно — продемонстрировать собственную силу так, чтобы никто не посмел меня недооценить.

За завтраком Якун сообщил новость:

— Сегодня будет боярская дума в княжеском дворе. Решать будут, кого призывать на княжение. Хочешь послушать?

— Конечно, — ответил я. — Как родич покойного князя имею право присутствовать.

— Право-то имеешь, да только бояре могут и не обрадоваться. Они привыкли решать дела узким кругом.

— Тем лучше. Посмотрим, как они отреагируют на неожиданного гостя.

Якун покачал головой, но спорить не стал. Видимо, решил, что упрямство — семейная черта Ростиславичей.

К полудню мы отправились к княжескому двору. Стража пропустила нас без проблем — Якуна знали, а меня представили как родича покойного князя. В большой палате уже собрались представители всех знатных родов.

Я быстро оценил присутствующих. В центре, за длинным столом, расположились главы боярских родов. Улита Воронковна — женщина лет сорока пяти, с умными, но холодными глазами. Рядом с ней сын — Святослав Воронкович, молодой мужчина с надменным выражением лица.

Ратибор Борискович — воевода средних лет, крепкого сложения, с военной выправкой. Типичный служивый человек старой закалки, весь в рубцах от боевых ран.

Семён Лазаревич — глава торгового рода, осторожный и расчётливый. Рядом с ним брат Глеб, помладше и поэнергичнее.

По краям палаты стояли младшие бояре, дружинники, представители купечества. Агафья Ростиславна сидела поодаль, в чёрном платье, с печальным лицом.

Когда мы вошли, разговоры стихли. Все повернулись к нам.

— Кто это? — спросила Улита Воронковна, окидывая меня оценивающим взглядом.

— Виктор, дальний родич покойного князя, — представил меня Якун. — Прибыл из северных земель почтить память Мстислава Романовича.

— Родич? — переспросил Ратибор Борискович. — А по какой линии?

— По материнской, — спокойно ответил я. — Мать моя была из рода Ростиславичей.

— Интересно, — протянула Улита. — А грамоты есть?

Я достал свиток, который подготовила волхва, и протянул его. Документ был безупречным — печати, подписи, всё как полагается. Боярыня внимательно изучила его, потом передала другим.

— Грамота в порядке, — неохотно признала она. — Но зачем ты здесь? Дума — дело серьёзное.