— Это когда твои ткани начинают гнить заживо и пузыриться, — мрачно пояснила Лия. — Очень живописно.

Сэша вздохнула и спрыгнула со своей «лошадки».

— Ла-а-адно, — протянула она и положила ухо в нагрудный карман зомби.

Тот не выразил благодарности.

— Волк, — Лекса упрямо зашагала следом за мной. — Хорошо, хрен с ними с альпами! Но я не собираюсь находиться в одном помещение с этими… ходячими био-угрозами! Прикажи своим новым друзьям избавиться от них. Немедленно. Или я сама начну их отстреливать. И мне плевать, что они чья-то дешёвая рабочая сила.

Я посмотрел на ковыляющих по улице зомби, на расстроенную Сэшу, на брезгливо морщившуюся Кармиллу. Лекса права. Этот цирк пора заканчивать.

Я повернулся к Валериусу, который пытался изображать из себя гордого, непокорённого лидера. Получалось так себе, особенно с дыркой в груди. После воздействия моего пси-клинка его мясо заживало удивительно медленно.

— Валериус, — сказал я спокойно. — Твои работники создают моим девочкам дискомфорт. Убери их.

Он смерил меня ненавидящим взглядом, но кивнул.

Альпы сосредоточились. И в тот же миг все уцелевшие некроботы в городе, как один, замерли. А затем, с тихим, сухим стуком, как мешки с костями, повалились на землю. Их нейрочипы, источники их противоестественной жизни, отключились. На улице снова воцарилась тишина. Настоящая, мёртвая тишина.

— Ну вот, — надула губки Сэша, глядя на своего бывшего скакуна, который теперь лежал в пыли бездыханной тушкой. — Всю игру испортили. А я только хотела научить его танцевать…

* * *

— Если это рай, то я требую встречи с администратором, — прорычала Моника, пиная песок.

Солнце слепило глаза, так что Змей сощурился и прикрылся рукой. Впереди плескались прибрежные волны, позади шелестели заросли джунглей.

Осознание произошедшего всё глубже просачивалось в его рептильный мозг. Он сел, отряхиваясь от песка, и его морда вытянулась сильнее обычного.

— Нет… НЕТ! — заорал он. — Только не это! Необитаемый остров⁈ Это же… это же так неправильно! Мы — суперзлодеи! Мы должны погибнуть в огненном взрыве, унося с собой половину города! А не валяться на пляже, как два обгоревших туриста!

— Радуйся, что не валяешься на дне, как корм для крабов, — отрезала Моника. Она уже не слушала его. Змей — гражданский, а они всегда ломаются в экстремальных условиях.

Её мозг, мозг хищника, прагматика, солдата, уже работал, оценивая ситуацию.

Еда. Вода. Укрытие.

Три кита, на которых держится мир. Всё остальное — лирика.

Пока Змей проклинал судьбу, Волка и того ублюдка в цветастой рубашке, Моника уже действовала. Она собрала все уцелевшие обломки яхты, которые могли пригодиться. Кусок парусины — отличное укрытие от солнца. Обрывок каната — пригодится для ловушек. Пустая пластиковая канистра — для сбора пресной воды.

— Что ты делаешь⁈ — возмутился Змей, глядя, как она тащит ворох веток. — Нам нужно строить плот! Или гигантский сигнал SOS! Нужно развести сигнальный костёр!

— Чтобы развести костёр, нужны сухие дрова, гений, — прошипела Моника, бросая ветки на песок. — А чтобы выжить до того, как нас спасут, нужна еда и пресная вода. Так что перестань изображать трагическую героиню и иди ищи ручей. Или я использую твою шкуру для сбора дождевой воды.

Следующие несколько дней превратились в странную, извращённую пародию на реалити-шоу о выживании. Моника, с упорством и эффективностью боевого робота, обустраивала их быт. Она нашла небольшой грот в скалах, который стал их временным домом. С помощью своих острых когтей она научилась вскрывать кокосы и ловить жирных, неповоротливых крабов, которые выползали на берег по ночам.

Она даже умудрилась сплести из лиан некое подобие силка и поймать в него какую-то ушастую, похожую на кролика, тварь. Зажаренная на костре, эта тварь оказалась на удивление вкусной.

Змей же занимался исключительно попытками выбраться.

Выложил на песке гигантскую надпись «HELP» из камней. Построил плот из трёх досок и обрывка каната… который развалился, едва отплыв от берега.

— Я не могу так больше! — вопил он, сидя у костра, который развела Моника. Он с отвращением смотрел на кусок жареной рыбы, которую она ему протягивала. — Я — Змей! Коварный и безжалостный враг Волка! А я сижу здесь и ем… это! Я должен мстить! Я должен строить коварные планы! А не выковыривать песок из чешуи!

— Ты будешь мстить, когда мы выберемся, — спокойно ответила Моника, откусывая большой кусок рыбы. — А пока — ешь. Тебе нужны силы. Чтобы строить ещё более идиотские планы.

Так проходил день за днём. Ночь за ночью.

Моника начала отчётливо понимать, что ей впервые в жизни… спокойно. Здесь, вдали от цивилизации, взрывов, стрельбы и… кошмарных красных глаз Волка, которые ломают и подчинают волю.

И вот, в один из таких вечеров, когда солнце, огромное и красное, садилось в океан, а небо окрасилось в немыслимые оттенки оранжевого и фиолетового, между двумя робинзонами состоялся тот самый разговор.

Они сидели на тёплом песке, глядя на огонь. На остров опустилась тихая, безмятежная ночь.

— Знаешь, — вдруг сказала Моника. — А ведь это не так уж и плохо.

Змей удивлённо посмотрел на неё.

— Что «не так уж и плохо»? То, что мы застряли в этой дыре? То, что наш план мести провалился с оглушительным треском? То, что я уже неделю живу без капли спиртного?

— То, что здесь тихо, — она обвела рукой их маленький мир. — Никто не пытается нас убить или арестовать. Никто не отдаёт нам идиотских приказов. Нет Волка. Нет этого… Роберта. Нет погонь, взрывов, провалов. Только… это. Океан. Закат. И еда, которую ты добыл сам.

— Я не добывал эту рыбу! — оскорбился Змей. — Ты её поймала!

— Неважно, — отмахнулась она. — Суть в другом. Мы всю жизнь бежали. От кого-то, за кем-то. Сначала от закона, потом за Волком. Мы были пешками. Расходным материалом. А здесь… — она сделала паузу, подбирая слова. — Здесь мы — короли.

Змей посмотрел на неё, как на сумасшедшую.

— Короли⁈ Короли этого вонючего куска скалы⁈ Моника, ты перегрелась на солнце! Нам нужно вернуться! Нам нужно отомстить!

— За что, Змей? — она повернулась к нему, и в её жёлтых глазах он