была открыта, и я, не целясь, метнул в него Руну Ледяной Звезды — целый рой ледяных шипов, острых, как иглы, шрапнелью полетел в его сторону. Его маленький щит снова спас его — вспыхнувшая на нём защитная руна поглотила весь импульс серебряного заклинания. Он расхохотался, и смех его был неприятен, как скрежет ножа по стеклу. Он бросился на меня, сокращая дистанцию.
Я отразил его удар, и клинки со звоном скрестились так близко от моего лица, что я почувствовал как крошки отколотого зирдина хлестнули по коже. Смерть была рядом, она дышала мне в затылок, она водила своими костлявыми пальцами по моей спине. Мы кружились в этом опасном танце, и каждый промах, каждый парированный удар заставлял осознавать с предельной ясностью. Один неверный шаг, одна ошибка — и я труп. Чёрная кипящая ненависть к этому надменному аристократу горела во мне, но холодный рассудок шептал — он дьявольски хорош.
В следующий миг мне пришлось снова принять его зирдиновый меч на жёсткий, глухой блок. Металл моего иллиумового клинка отливал глубокой, изумрудной прозеленью, очень похожей на старую патину на меди. Однако глубокая зазубрина, оставшаяся на белоснежном зирдиновым мече Кееса, заставила того грязно выругаться сквозь зубы. Противник не уступал мне ни в скорости, ни в мастерстве обращения с оружием. После ещё нескольких коротких, яростных сшибок мы одновременно разорвали дистанцию и пошли по кругу, оценивая друг друга, ища брешь в обороне. Пока мы так кружили, я не мог не спросить, отчасти, чтобы выиграть несколько секунд, отчасти — чтобы понять его мотивы:
— Легионеры всё ещё у тебя в подвале, Кеес? — голос мой звучал ровно, но это давалось с нечеловеческими усилиями. — Зачем они тебе?
— Их предадут децимации, тупой маблан! — выплюнул он, и в голосе его прозвучало злобное торжество.
Я знал, что такое децимация. Эта древняя, чудовищная казнь. Её назначали за тягчайшие воинские преступления: за потерю знамени, за открытый бунт, за массовое дезертирство. При децимации всё наказываемое подразделение разделялось на десятки, вне зависимости от рангов и срока службы. Каждая десятка бросала жребий, и того несчастного, на кого он выпадал, казнили его же девять товарищей, забивая до смерти шпицрутенами. Оставшиеся в живых легионеры тоже несли наказание, нося на себе клеймо позора, а после этой унизительной процедуры их распределяли по другим легионам на пополнение. И этот человек собирался обречь на такое моих солдат. Моих легионеров.
390
Мы разорвали дистанцию одновременно, словно по невидимой команде режиссёра этого кровавого спектакля. Всякая учтивость, всякая словесная шелуха слетела с нас, оставив лишь голую, первобытную жажду убивать. Я выхватил «Десницу», тяжёлый револьвер лёг в ладонь так привычно, словно был продолжением моей руки. Я опустошил барабан в одно долгое, оглушительное мгновение. Пули, начинённые чистым небытием, врезались в невидимую преграду перед Кеесом. Его энергетический щит, результат действия какой-то мощной защитной Руны, затрепетал, как студенистая плоть медузы, и по его поверхности побежали яркие сполохи. Ёмкость его просела, мерцание, доселе почти незаметное, усилилось, стало едва видимым и отчаянным. Ещё один хороший удар — и эта магическая скорлупа лопнет.
Он потянулся к своей Скрижали — я видел, как его палец замер над одной из Рун, готовый в любой миг обрушить на меня какую-то очередную гадость. И я понял, что в Скрижали у моего противника припасено немало сюрпризов. Никак не меньше чем у меня самого, а скорее всего, что больше. Именно сейчас нужно было использовать Золото. Пилум был надёжен, понятен и предсказуем. Но время, драгоценное время, утекало сквозь пальцы, как песок, и я решился провести испытания другой новой Руны.
Сфера Великой Пустоты.
Золотая руна сожгла на активацию двести сорок драгоценных капель Звёздной Крови. И мир изменился. Скрижали замолкли. Все и сразу.
Кеес замер, и на его аристократическом лице промелькнула целая гамма чувств, сменявших друг друга с калейдоскопической быстротой: сначала чистая ярость, потом неверие, незамутнённый страх и, наконец… да, детка… Именно он — животный, первобытный ужас. Этот ужас заставил меня криво, хищно усмехнуться. Скрижаль его погасла, как дешёвая свеча на ветру. Впрочем, как и моя. Я сплюнул на землю горькую от пыли слюну и крутанул в руке свой иллиумовый меч. Представление фокусников окончено, начался настоящий бой.
Он дрался яростно, как загнанный в угол волкер. Его зирдиновый клинок жалил, выписывая в воздухе смертоносные росчерки с самых неожиданных направлений, а маленький круглый щит, казалось, жил своей жизнью, блокируя мои выпады. И да… он был невероятным, прирождённым бойцом, но иллиум, металл хоть и невзрачный, оставлял на безупречном белом зирдине глубокие, уродливые шрамы. Кесс контратаковал — резкий, прямой выпад в живот. Я ушёл в сторону, но клинок всё же чиркнул по моей одежде, оставив длинный разрез. Ещё удар — теперь в плечо. Я парировал его, и отдача до боли встряхнула руку. Он был не человеком — он был смертельным вихрем, тенью, сотканной из яростных выпадов. И он почти победил. Проведя искусный финт, он своим небольшим кулачным щитом сбил мой удар в сторону, и его белый клинок змеёй устремился к моему горлу. Я парировал и этот удар, извернувшись всем телом, и кость в плече хрустнула от чудовищной силы, вложенной им в удар, отозвавшись тупой, ноющей болью.
Кеес оскалился в торжествующей гримасе. От следующего его удара я также увернулся и отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Вновь просвистевший в опасной близости от моего лица клинок заставил меня пригнуться, но это была ошибка. К счастью, не моя, а его. Размашистый, полный слепого гнева удар открыл его на драгоценный миг, давая мне время для ответа. И я этим шансом воспользовался. Кончик моего меча со свистом опустился на его ногу. Иллиум вспорол кольчужную защиту на икре так легко, будто это был дешёвый шерстяной свитер. Стальные колечки скрежетнули по лезвию и дождём осыпались в пыль.
В следующий миг мне пришлось снова принять его меч на жёсткий блок. Глубокая зазубрина на белоснежном зирдине заставила меня отбросить последние сомнения и перейти в яростную контратаку. Противник уступал мне в грубой силе и скорости, но в мастерстве владения клинками, пожалуй, немного превосходил… И этого «немного» пару раз едва не хватило, чтобы выпустить мне кишки. После ещё нескольких коротких, звенящих сталью сшибок мы снова разорвали дистанцию и пошли по кругу, тяжело дыша, глотая сухой, пыльный воздух. И я не мог не заметить, как сильно прихрамывает Кеес, оставляя на серой пыли расплывающиеся тёмные пятна своей крови.
— Ты же
