«Перестань, — раздался раздражённый голос Фенрис в моей голове. Она шла позади, но я почувствовал, как она на мгновение замедлила шаг. — Ты только создаёшь у меня в голове кашу. Я слышу всё, что ты пытаешься скрыть, и то, чем именно ты пытаешься это скрыть».

Я не остановился. Теперь я пытался выстроить ложную логическую цепочку. Мысль: «Мне нужно вернуться к Лиандри». Следующая мысль, совершенно не связанная: «Интересно, из чего сделаны эти фонари?». Затем — обрывок воспоминания о хакерской атаке. Я заваливал свой ментальный эфир мусором, быстрыми, бессмысленными деталями, надеясь, что в этом хаосе она потеряет основной сигнал.

Фенрис резко остановилась и потянула мой плащ. Её карие глаза смотрели на меня с нескрываемым раздражением.

— У меня большой опыт, — сказала она уже вслух, её голос был тихим, но твёрдым. — Каждый разумный постоянно о чём-то думает. Я слышу даже те короткие мысли, которым вы сами не придаёте значения. Оценки моей внешности, например. Или внезапное желание поковыряться в носу. Мой навык — это не чтение книги. Я просто научилась отфильтровывать шум и ловить твой основной «сигнал» — твоё осознанное намерение. Это как слушать радиоэфир с тысячами станций одновременно. А все твои попытки его заглушить — это лишь дополнительный шум, который мешает думать только тебе самому, но никак не мне.

Она отвернулась и пошла дальше, оставив меня переваривать полученную информацию. Значит, намерение. Ключ ко всему — контроль над собственным намерением. Это было сложнее, чем просто думать о цветах. Это требовало полного контроля над своей волей. Задача на будущее.

Мы свернули в боковой, более узкий тоннель. Анализ воздуха стал гораздо чище, но это единственный плюс. Вода здесь стояла по щиколотку, а стены были покрыты чем-то склизким и полупрозрачным… похожим на икру? Внезапно из мутной воды с громким кваканьем выпрыгнуло существо.

[Раса: Канализационная Жаба-Грызун. Уровень угрозы: Низкий. Агрессивность: Высокая.]

Оно была размером с половину средней человеческой головы, с бородавчатой, грязно-зелёной кожей и пастью, полной острых, как иглы, зубов. Но больше всего меня поразили его глаза — большие, выпуклые, горящие нездоровым красным светом. В моей голове всплыл странный, забытый образ из прошлой жизни: волосатые крысы размером с кошку, только эти умели прыгать на несколько метров и издавать оглушительное кваканье, которое эхом разносилось по тоннелям.

Клык и Фенрис тут же поменяли свои светящиеся камни на небольшие факелы, вытянув их из-за поясов. Яркое пламя осветило тоннель, и я увидел, что этих тварей здесь десятки. Они сидели на уступах, в нишах, прятались в мутной воде. Огонь заставил их отступить, но они не уходили далеко, их красные глаза злобно сверкали из темноты. А ещё они громко квакали. Они сердито квакали на нас и зачем-то упорно преследовали.

Мы двинулись дальше, ступая по узкому, скользкому выступу вдоль стены. Он был сплошь покрыт этой мерзкой, студенистой икрой. Я шёл между моими сопровождающими, внимательно глядя под ноги.

И тут Клык, шедший впереди, поскользнулся. Его тяжёлый сапог соскользнул с выступа, он взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но его тело, потеряв опору, неумолимо потянуло вниз. Падая, он инстинктивно ухватился за ближайшую опору. За меня.

Его рука мёртвой хваткой вцепилась в моё пальто. Я почувствовал резкий рывок. Мои лёгкие костяные ноги, не имевшие достаточного сцепления на скользкой поверхности, не выдержали. С глухим всплеском мы оба рухнули в холодную, грязную воду, покрытую лягушачьей икрой и тиной.

Холодная, вязкая жижа сомкнулась надо мной. Я не чувствовал отвращения — мои костяные рецепторы были мертвы для таких ощущений, но я ощутил другое. Давление воды, обволакивающее каждую кость, и мириады скользких, студенистых шариков икры, прилипающих к моему костюму. Это было… неприятно. Не физически, а концептуально. Мой безупречный костюм дворецкого, моя маскировка, был безнадёжно испорчен и это просто колоссальная проблема. Нет, даже угроза!

Я выбрался на выступ, отряхиваясь от ошмётков тины. Вода стекала с меня мутными потоками, оставляя на чёрной ткани фрака отвратительные зеленовато-бурые разводы. Клык, выбравшись следом, отплёвывался и грязно ругался, но его слова тонули среди потока моих мыслей. В таком виде я не мог вернуться на рынок. Любой обратил бы внимание на это ходячее болотное чучело. Моё прикрытие было уничтожено.

— Прости, — голос Фенрис прозвучал неожиданно близко. В нём слышались нотки искреннего сожаления. Она смотрела на мой испачканный костюм, и её пушистые уши виновато прижались к голове. — Это из-за нас. Я… я должна была предвидеть. В таком виде у тебя будут проблемы с Костяным алхимиком. Пойдём, здесь недалеко моя квартира. Помоешься, приведёшь себя в порядок…

Клык, отжимая свою кожаную жилетку, хмыкнул.

— Раз такое дело, может, и я с вами? — его тон был нарочито развязным, но в жёлтых глазах плясали хитрые огоньки. — Вместе веселее мыться будет!

— Глупая шутка, — отрезала Фенрис, её голос стал ледяным. Она даже не посмотрела на него. — Возвращайся в штаб. Немедленно.

Зверолюд осекся. Его ухмылка сползла с морды, сменившись обиженным ворчанием. Бросив на меня последний злобный взгляд, он развернулся и, тяжело ступая, скрылся в темноте тоннеля.

— Пойдём, — сказала Фенрис уже мне, её голос снова смягчился. — Здесь недалеко. Я помогу тебе привести себя в порядок.

Мы прошли ещё немного по узким, извилистым ходам, пока не упёрлись в стену, заставленную старыми, прогнившими ящиками. Фенрис уверенным движением отодвинула один из них, и за ним открылся неприметный люк. Мы оказались в тесном, пыльном чулане, заставленном всяким хламом. А за следующей дверью… была её квартира.

Она была крошечной. Старая, потёртая мебель, выцветшие обои, но при этом — идеальная чистота. На маленьком столике у окна стояла ваза с пучком каких-то светящихся подземных цветов, а на спинке стула висел аккуратно сложенный плед. Сеть доложила о запахе трав и чего-то ещё, что я сам невольно классифицировал как «типичный домашний уют».

Я прошёлся по комнате, мои костяные ноги бесшумно ступали по чистому полу. Осмотрел каждый угол. Заглянул за потёртую ширму, отодвинул занавеску, скрывавшую неглубокую нишу в стене. Ничего. Здесь не было ни ванной, ни туалета. Даже намёка на кухню. Лишь одна комната, служившая и спальней, и гостиной.

Именно эта теснота, эта вынужденная многофункциональность единственного пространства, дёрнула за какую-то струну в глубине моего сознания. В голове вспыхнул обрывок очень личных воспоминаний: длинный, тускло освещённый коридор, множество дверей, общая кухня, где на нескольких плитах одновременно что-то готовится. «Коммуналка». Слово возникло само