Казалось, она жила своей собственной жизнью, и была сама себе на уме. Временами была покладистой, и даже пыталась генерировать это самое «Альфа поле». Выговаривать «Альфа и Омега» излучение, после недельного затворничества в лаборатории, недосып, небритую щетину, у академика не было ни желания, ни настроения.

Я, как был — в совершенно расхристанном виде, так и забежал в лабораторию. Трефилов выглядел не лучше моего — заросшей небритой седой щетиной, со вздыбленными остатками седых волос, торчавших то ли как у дикобраза, то ли как у Эйнштейна. А может и то и другое вместе взятое.

В своем помятом и местами подпаленном халате, он напомнил мне Эметта Брауна, чудаковатого профессора из фильма «Назад в будущее». Он сейчас и впрямь походил на него, как никогда ранее — маниакально блестящие глаза, дерганные движения. А у меня все больше закрадывались сомнения, что же на самом деле изобрел Бажен Вячеславович.

Теперь он и сам этого не понимал. Первоначально, она была выделителем биологического времени, потом генератором защитного поля от влияния Раава, а теперь, вот еще и генератором альфа-частиц, которые упрямо отказывалась стабильно выделяться из окружающего эфира и той энергии, которую я вгонял в этот агрегат из собственного резерва.

От невеселых дум и зубодробительного воя меня отвлек треск электричества, яркая вспышка и негромкий хлопок очередной взорвавшейся лампы. Терзающий мои уши звук затух, зато стала слышна «культурная» ругань академика. Грязно ругаться он так и не научился, даже побывав с нами в серьёзных и опасных переделках. Он даже в сердцах пнул станину своего агрегата ногой.

— Будь проклят тот день… — вскинув руки к потолку, воскликнул он, словно жалуясь самим небесам.

— Когда я сел за баранку этого пылесоса… — на автомате закончил я знаменитую фразу водителя из «Кавказской пленницы», окидывая взглядом задымлённую лабораторию.

— Как-как? — подскочил ко мне Бажен Вячеславович, впиваясь в меня взглядом красных от недосыпания глаз.

— Когда я сел за баранку этого пылесоса — покладисто повторил я, проходя к окну. Распахнув фрамуги, я выпустил из лаборатории клубы дыма и впустил немного свежего холодного воздуха.

— Вот именно — пылесоса! — согласился со мной профессор, обессилено рухнув на стул и вцепившись в остатки седых волос. — Он только и делает, что всасывает в себя все мои нервы и моё время! Я уже вообще ничего не понимаю! Машина словно живет своей жизнью. Все должно работать, должно…

Он вскочил, метнулся в угол и сунул мне под нос узкую бумажную ленту с наколотыми в ней дырочками.

— Ну, видите, товарищ Чума? Видите? — Потряс он «дырявой» бумагой перед моим носом.

— Это что, — я даже обалдел от увиденного, — перфолента? Вы что же, сами это придумали, программировали ее?

— Придумаешь тут, как же? Держи карман шире! — недовольно буркнул Бажен Вячеславович. — Скорее она мне мозг отперфорирует! Обыкновеннейший самописец, записывает свои взбалмошные результаты… Как вы сказали, программировать?

Он впился на меня дикими глазами. — Думающая машина что ли?.. А вы знаете, это очень смелая идея! Задавать машине записанный алгоритм действий…

— Ну да, алгоритм… Только я в этих «дырках» ничего не понимаю. — Я пожал плечами и вернул ленту академику.

Бажен Вячеславович некоторой время обижено посопел у меня над ухом, но потом сдался:

— Вам-то легко, товарищ Чума: открыли Веду, ткнули пальцем и получили готовый конструкт…

— Увы — разочаровал его я, — для того, чтобы был готовый конструкт, надобно чтобы кто-то ранее его туда записал. А ведьмаки не очень-то любят потоки Благодати. Они нам категорически противопоказаны. Потому и описаний принципа ее действия нет и не будет, — виновато развёл я руками. — Да и окружающий мир они воспринимали узким закостенелым умишком, с чисто практической стороны.

— Да уж, практика без теории ничто… — согласно кивнул Бажен Вячеславович — Вы правы… Но и теория без практики — просто набор красивых слов. А у нас пока ни того, ни другого…

Бажен Вячеславович снова принялся метаться по лаборатории, бормоча под нос что-то о «квантовых флуктуациях» и «эфирном ветре». Я же подошел к злополучному аппарату. От него пахло озоном, гарью и чем-то острым и чуждым — словно неземным, просочившимся в наш мир. Металл корпуса был теплым на ощупь и едва видимо вибрировал, будто внутри засело что-то живое и пыталось вырваться наружу.

Я закрыл глаза, отключившись от всех звуков и бормотания профессора. Всё-таки я — ведьмак, да еще и обладатель дара Матери Змеихи. Мои чувства — иные, куда тоньше и чувствительнее обычных. Пусть я и не работаю с Благодатью, даже стараюсь держаться от неё подальше — она для меня опасна, но я могу её ощущать.

Я медленно поводил ладонью в сантиметре от поверхности агрегата, стараясь уловить… что угодно. Машина Трефилова, которую он сам окрестил ЦПК — «церебральный психоконцентратор», была уже куда сложнее того простого «накопителя времени», который он изобрел изначально. Это название себя изжило, едва мы поняли, что она способна не только выделять, но и трансформировать, фокусировать, и даже (но только в теории) — генерировать различные виды энергии (магической в том числе).

— Бажен Вячеславович, — окликнул я профессора, не открывая глаз. — Вы говорите, она должна выделять из эфира «альфа-частицы»? Те самые, что являются чистой Благодатью?

— В теории — да! — Он мгновенно оказался рядом. — Но они нестабильны! Выхватываются из эфира на долю секунды и гаснут, словно искры! А когда мы пытаемся переработать в Благодать вашу магическую силу, то это требует колоссальных затрат. А на выходе опять пшик — слишком низкий КПД. Ваша сила и Благодать, хоть и имеют, в принципе, одну природу, «враждебны» друг другу. Так что более перспективными я считаю работы с эфиром.

— Эфир… — Я задумался, наконец открывая глаза. — Вы имеете в виду ноосферу? Общее психополе?

— Ну, если называть вещи научными терминами, то да! — Он кивнул с горячностью. — Эфир — он же ноосфера — наполнен излучением всего живого, месмерическим магнетизмом клеток, мыслеформами, да много чем. По моей теории — это и есть «топливо» для одаренных вроде нас! Которую маги, ведьмаки и прочие операторы магической энергии выделяют с помощью источника из окружающего пространства и помещают в резерв.

— С этим все понятно. — Я кивнул.