— Вот! Правильно! И ЦПК выделяет сырую энергию. А «альфа-частицы», Благодать — это уже структурированная, чистая сила. Машина пытается совершить это преобразование, но ей чего-то не хватает! Какого-то катализатора, ключа, триггера! Не знаю! — Профессор вновь вцепился руками в растрепанные волосы, а его взгляд стал немного безумным.

Я снова посмотрел на аппарат, на мигающие лампочки и дымящиеся резисторы. И меня осенило. Это было так очевидно, что мы не видели этого из-за сложности всей конструкции.

— Значит, триггера не хватает… — протянул я. — Вы правы. Мы ищем не там. — Я обернулся к нему. — Зачем мы пытаемся выделить Благодать в чистом виде? Она ведь не существует в эфире в таком состоянии. А если и существует, то в ничтожном количестве.

— Но как же тогда?.. — профессор уставился на меня, похоже, забыв даже, что нужно дышать.

— Она не выделяется, Бажен Вячеславович! Она — рождается! Благодать — продукт сложнейшей реакции, происходящей не в машине, а в сознании. В душе, если угодно. Ваш ЦПК — он же «пылесос» — великолепно всасывает сырье: тот самый месмеризм, психическую энергию. Он его концентрирует, сжимает до невероятных плотностей. Но для синтеза Благодати нужна «искра». Искра осознанного, направленного замысла. Воли. Эмоции.

— Вы хотите сказать, что машине не хватает… оператора? — скептически сморщился академик. — Но я же управлял ею…

Глава 24

Я посмотрел на озадаченного учёного и покачал головой:

— Вы просто щёлкали рубильниками и регуляторами, а не управляли самим агрегатом, Бажен Вячеславович.

— Вы действительно так считаете, Роман? — Трефилов удрученно выдохнул и отвернулся. — А я представлял себе это совершенно иначе…

Тут меня словно подбросило со стула.

— Вот же оно, Бажен Вячеславович! — воодушевленно воскликнул я.

— Что оно? — непонимающе поморщился Трефилов, всё еще находясь в отвратительном настроении. — Не могли бы выражаться точнее! С чего такая радость?

— Бажен Вячеславович, — срывающимся от волнения голосом выдавил я, — вы что-нибудь знаете о «эффекте наблюдателя» в физике?

— Конечно, знаю, — пожал плечами Трефилов. — Эффект наблюдателя в физике — это явление, при котором сам акт наблюдения или измерения изменяет измеряемую систему. Это особенно ярко проявляется в квантовой механике, где попытка определить свойства частицы заставляет её отказаться от волновых свойств и вести себя как частица. Внятного объяснения этому явлению пока так и не нашли. Предположений много… Но причем тут это?

Я вскочил со стула и отпихивая ногами валяющиеся на полу перфоленты заметался по комнате, стараясь не упустить ускользающую мысль.

— Самое прямое, поверьте. Этим неопределенным фактором, влияющим на результат, казалось-бы одинаково проведенного эксперимента, есть поток человеческого сознания, а именно вектор его внимания.

— Не хотите ли сказать, что само присутствие человека, как наблюдателя, оказывает такое действие?

Брови Трефилова в сомнении поползи наверх. Сквозь полудрему, недовольство и усталость в его глазах медленно разгорался огонек понимания.

— Именно, Бажен Вячеславович! — остановившись посреди комнаты на полушаге, и окончательно уверившись в собственной правоте, резюмировал я. — Человеческое внимание, поток направленности его мысли и сознания, как раз и задает вектор движения всему, на что они обращены и чего касаются…

— Например? — Приподнял одну бровь академик.

— Да, чего далеко ходить. Мой колдовской дар и конструкты ни что иное, как графически выраженная, сконцентрированная потоком внимания мысль. Если не сосредотачиваться, не удерживать фокус внимания, то каким бы мощным ни был резерв и наличие маны, они ни разу не активируются, не запускаются. Расползаются, как клоки утреннего тумана… В качестве «концентратора» можно, конечно, использовать заранее начертанные формулы, незаполненные силой. Но! Значит, на них пришлось концентрироваться ранее!

— Так-так-так! — подобрался профессор. — Кажется улавливаю. Любое действие происходит сначала в разуме, сознании, а затем внимание и сосредоточенность на чем либо, задает вектору и точку приложения?

— В точку, Бажен Вячеславович! — повернув стул спинкой к профессору, я уселся на него, как «на коня». — А теперь, не обессудьте, профессор, если стану задавать неудобные вопросы. Без обид, ладно?

— Да какие обиды, Рома, полно вам, — отмахнулся профессор. — Если это поможет обойти ту стену, о которую мы расквасили лбы…

— Скажите, как именно вы управляете вашей машиной? Стрелочки, циферблаты — это понятно… а как задаете генерацию той или иной энергии? Скажем, выделение вашего «субстрата времени»? Это сейчас мы знаем, да и то, очень и очень примерно, что этот такое. А до этого доцент Сергеев пал жертвой блуждания впотьмах и действий наугад, хоть в этом и нет вашей вины.

— Да, — помрачнел Трефилов, и на лицо его набежала грусть. — Тогда я этого не знал, но сейчас ни за какие коврижки не решусь на эксперименты с «ускоренным временем». Тем более, мы убедились — это тупиковое направление, дающее кратковременный и непредсказуемый эффект. Вреда от него больше, чем пользы…

— Идем дальше, — удовлетворенно качнул головой я. — Кстати, ведьмаки тоже, как вам известно, черпают силу из эфира, являющегося следствием человеческого излучения «искры». Потому-то, умея манипулировать и управлять маной, посредством меридианов и сгущения внимания в заклинание-формулу-конструкт, действие силы на окружающую реальность практически мгновенное. Но я отвлекся. Итак, в самом начале вы экспериментировали с «ускоренным временем» наобум, методом «научного тыка», как сапер на минном поле?

— Выходит, так, но я снова теряю мысль…

— Не беспокойтесь, профессор, я к этому как раз и подхожу. Идем дальше. Немцы держали вас в коме и возились с машиной столько лет, но так и не смогли ничего добиться. Виллигуту пришлось вламываться в поисках секрета в ваше сознание. Но он ничего там не нашел, несмотря на весь свой гипноз, только кучу непонятных для него формул. Так?

— Неприятный тип, — зябко передёрнул плечами академик, — но в остальном все верно. Только я всё равно не пойму, куда вы клоните?

— А к тому, уважаемый Бажен Вячеславович, что вы и сами до сих пор до конца не поняли, как управляете машиной. И, самое главное, почему она работает, попирая все законы классической физики, оперирующей лишь частицами?

— Теперь понятно, почему вы заранее извинились, — насупился профессор, — обидно и неприятно, но, отчасти, вы правы. Но мне приходилось