Руки мои уже давно огрубели от тяжёлого крестьянского труда, разделки туш и обработки шкур, плечи сутулились под тяжестью корзин с товаром. Говорил я с хрипотцой, намеренно коверкая слова Единого языка, чтобы походить на местных: «уны» — монеты, «трэль» — раб. Озёрники, хозяева мои, водные люди с гибкими и сильными, как у выдр, телами, звали меня хитрым. «Локи, плут подводный!» — кричали они мне вслед, и в их грубой речи сквозила ядовитая смесь презрения к чужаку и зависти к моей так называемой «жадности». А я гордился собой. Там, где глупый видит жадность, умный разглядит торговую хватку. Локи — это не простое прозвище. Оно означает хищника, что таится на дне, выглядя как безобидный пучок водорослей, который вдруг оживает, расплывается призрачной медузой, меняющей свой облик. Как и я. Из Анджея Новака, простого труженика с Мира Кольца, в Единстве я стал трэлем, рабом в племени дикарей. Провалы в памяти заставляли сомневаться — а был ли я им, тем Новаком? Но сомнения и рефлексии — непозволительная роскошь для того, кто балансирует на лезвии ножа.

Катастрофа… Она всплывала в сознании рваными обрывками, как кошмарный, повторяющийся сон. Я помнил себя — да, кажется, это был я — специалистом по гидропонике, растившим нежную зелень под искусственными, лампами с ровным светом. Растения тянулись вверх, их белые корни вились в питательном растворе, а я следил за каплями живительной жидкости, дозировал удобрения, собирал урожай. Обычный рабочий, нужный всем. От колонизации я не отказался — да кто бы, скажите на милость, отказался от шанса начать всё с чистого, незапятнанного листа? А потом — взрыв, вой сирен, алый рёв пламени, спасательная капсула, падающая кувырком сквозь хаос и обломки. Удар. И пробуждение с грубой верёвкой на шее, в плену у озёрников.

Племя Белого Озера нашло меня почти сразу. И небесный гость стал диковинным трэлем. Я попытался сопротивляться. Бесполезно. Они притащили меня на мелководье, заставляли нырять за мидиями. Вода была студёной, как лёд из моих кошмарных снов. Я барахтался, глотал ил, кашлял, выплёвывая воду и кровь. «Плыви, небесный червь!» — рычал их вождь, чьи мускулистые плечи были сплошь покрыты извивающимися, как змеи, татуировками. Меня даже почти утопили пару раз, для острастки. Я замерзал, болел, бредил в сыром шалаше. Им пришлось потратить на меня бесценную Звёздную Кровь, чтобы не потерять раба. Но я выжил. Выкарабкался. Благодаря их техномагии, основанной на Звёздной Крови, и собственной, неистребимой и упрямой жажде жить.

Они отстали от меня, наконец, когда приспособили пасти остророгов на этом бесхозном унылом клочке суши посреди огромного тектонического озера, что носил гордое имя Остров Дракона. Этот клочок суши, продуваемый всеми ветрами, стал моим миром, моей тюрьмой и моим спасением. Я пас стадо. Остророги — упрямые, злобные твари с рогами-серпами — после нескольких кровавых уроков признали мою руку. И тогда же, в те дни, мне пришлось в спешном порядке осваивать нехитрое искусство владения копьём, дабы отбиваться от вечно голодных, хищных змееглавов. И именно тогда, в кровавой борьбе за жизнь стада, я и сделал своё первое гастрономическое открытие: эти мерзкие ящеры, как оказалось, были довольно недурны на вкус в солёном, жареном, вяленом и копчёном виде, а их мясо, правильно обработанное, могло храниться месяцами.

И у меня всё получалось. Дьявол его знает, как, но получалось. Стадо росло. Вскоре остророгов стало больше, чем когда-либо паслось на этом острове. Старейшины племени, приплывая с инспекцией, лишь качали головами от удивления и цокали языками. Шерсть — в избытке. Кожи — горой. А сыры — золотые, тугие круги, пахнущие молоком, травами и солью, — стали моей подлинной гордостью. Как это ни странно, ни парадоксально, но я, человек с Мира Кольца, специалист по стерильной гидропонике, разобрался в древнем искусстве сыроделия лучше местных, чьи предки веками жили у этой воды. Я прессовал, солил, выдерживал сыр в прохладной сырой пещере под островом, и он получался отменным.

Я не искал её, клянусь, но торговля пришла ко мне сама. Жители Манаана — городские, с их вечно ушлыми, оценивающими ухмылками торговцев — зачастили ко мне на остров на своих длинных челнах. Сбывать сыры, шкуры и шерсть оказалось куда как выгодным занятием. Мои хозяева из племени Белого Озера лишь радовались. Уны потекли рекой — звонкие монеты, что так приятно тяжелили их ладони. Я, может, и коверкал их язык, но считать умел прекрасно. И простаком, каким они меня поначалу считали, не был. Купцам обмануть меня не удалось ни разу, и от этого они, как ни странно, только больше прониклись уважением к Локи из Небесных Людей. «Не обманешь Локи!» — огрызался я на торгах, и в голосе моём звенел металл.

Ушлые купцы морщились, плевались, но платили. Вражда озёрников с манаанцами, давняя и кровавая, сыграла мне на руку. Озёрникам путь в город был заказан. Мне — тем более. Но смекалка и острый, отточенный выживанием ум помогли выкрутиться и из этой западни. Я заручился поддержкой совета вождей племени, предварительно убедив их, этих жадных дикарей, сделать мой остров нейтральной территорией, свободной от налогов и пошлин. И я, Локи, небесный трэль, предложил им ярмарку. Раз в сезон, четыре раза в год. И они согласились. О, как же они согласились! Жадность — лучший из всех возможных аргументов, а взаимная выгода — это тот самый козырной туз, что бьёт любую карту в колоде самых непримиримых переговоров.

И купцы повалили. Причины были просты. Я торговал не только сырами, кожами и шерстью, но ещё речным и озёрным жемчугом. Икрой — чёрной, как сама ночь, красной, как свежая кровь, и даже зелёной, из редких подводных тварей. Рыбой — солёной, копчёной, деликатесной, что таяла на языке. Кожами водных чудищ — непромокаемыми, гладкими, как шёлк, приносившими невероятные барыши. Мясом. Водорослями и иными ценными травами со дна. Водными минералами, что таинственно светились в темноте. За несколько лет Остров Дракона на Белом Озере стал оживлённым, шумным центром торговли.

Купцы платили за торговое место на моей ярмарке — цена была смехотворной, дешёвой, как ил на дне. Они привозили ткани, инструменты, специи, оружие, предметы роскоши, солнцекамень, хмельные