Я задумался. Сталь и полёт. Клетка и небо. Мой личный парадокс, отлитый в хроме. Желание защищать, быть несокрушимой стеной, и одновременно — вырваться из-под надзора, улететь туда, где нет ни Наблюдателей, ни Звёздной Крови.

— Есть ещё кое-что, — добавила Ами. — У Аспектов нет перезарядки. Ты можешь призвать его в любой момент, пока хватает Крови. Но помни: он — огненный вихрь, пожирающий топливо. В критической ситуации он — твоё спасение. А если не рассчитаешь силы…

— … то останусь с пустым баком посреди пожара… — закончил я за неё и кивнул. — Это как раз понятно.

— Именно. Учись чувствовать его, как свою руку. Знай, когда его призвать, и, что важнее, когда отпустить.

— И помни, — вставила Лис, — он может эволюционировать. Сейчас он серебряный. Но когда ты сам изменишься, когда пройдёшь через новое горнило, он может стать золотым.

— Как мне его… позвать? — спросил я, ощущая неловкость.

— Не нужно звать. Просто позволь ему быть, — улыбнулась Лис. — Представь его. Выпусти. В первый раз это непривычно, как сделать первый вдох под водой. А потом станет так же естественно, как дышать. Мне это чувство неизвестно, но так пишут в здешних книгах.

Я закрыл глаза. Отключился от гудящих руин, от взглядов товарищей. Я сосредоточился на этом холодном комке силы в груди. И потянул за невидимую нить, связывающую меня с ним.

Воздух перед моими глазами треснул. Не было ни вспышки, ни грохота. Просто пространство пошло волнами, и из этой дрожащей пустоты, словно изнанку реальности вывернули наружу, шагнуло существо.

Оно было прекрасно и чудовищно одновременно. Мощная шея с гордым изгибом, хищный клюв. И крылья. Два огромных, широких крыла, каждое перо в которых было заточенным лезвием.

Он встал на базальтовый пол без единого звука. Величественный зверь, чья геометрия тела бросала вызов законам природы. Он был чёрного цвета, с металлическим отливом, так что вполне мог бы сойти за особо крупного гиппоптера. Аспект повернул голову, и в его глазах отразилась вся наша группа, маленькая и хрупкая.

— Впечатляет! — выдохнула Лис, не в силах скрыть восхищения.

— Главное, чтобы эта стальная курица не гадила расплавленным металлом, — пробормотал Соболь, наконец отложив свой меч. — Наш «Дрейк» такого тюнинга не оценит.

— Мать моя… — выдохнул Чор, не отрывая взгляда от гиппоптера. — Босс, это ещё что за фокусы? Ты где такого додо откопал? Она хоть… яйца несёт? Золотые, я надеюсь?

— Заткнись, зоргх, — прошипела Ам'Нир'Юн, медленно подходя ближе. — Это не механизм. И не живое существо в привычном понимании. Это… эманация. Сгусток силы Кира, обладающего своим собственным самосознанием. И чем дальше, тем он будет самостоятельней.

— Поздравляю. Теперь ты уникальный Восходящий, каких немного в Аркадоне, — улыбнулась Лис. — Не бойся его. Он — это ты.

Я шагнул вперёд и протянул руку. Гипоптер наклонил свою хищную голову и осторожно, почти нежно, ткнулся холодным клювом в мою ладонь. И в этот момент я почувствовал не просто связь. Я почувствовал завершённость. Словно недостающий фрагмент моей души вернулся на место.

— Спасибо, — тихо сказал я, не отводя взгляда от своего Аспекта.

Алексей подошёл и молча положил мне руку на плечо. Его хватка была крепкой, возвращающей к реальности.

— Эта железяка — она из тебя вылезла, Кир. Это твоё. Но и ты — это ты. Смотри, не перепутай. Потому что одно дело — иметь оружие, и совсем другое — стать им. Поздравляю.

Я кивнул. И в этот самый момент осознал всю глубину произошедшего. Перстень, дарующий почти безграничную власть над мёртвыми. Руна, позволяющая перекраивать плоть по своему усмотрению. А теперь ещё и это — личный ангел смерти, сотканный из моей собственной души и Звёздной Крови. Система не просто награждала меня. Она толкала. Направляла по определённому пути, с каждым шагом делая возвращение невозможным. Каждое новое умение, каждый артефакт был одновременно и даром, и проклятием, всё туже затягивая узел на моей шее, заставляя принять здешние правила игры. Собственно, а что мне остаётся делать? Только выигрывать, но сначала… Сначала нам всем не помешает отдохнуть. Как физически, так и от впечатлений.

Звёздная Кровь вернулась в мой резерв. Гипоптер растворился в воздухе без спецэффектов, оставив после себя лишь сомнения в моей адекватности.

— Так, — я решительно тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. — Хватит нам здесь топтаться. Собираем всё ценное, грузим А-модуль и уходим. Всё остальное на борту «Звёздного Дрейка».

374

Я помню этот серый, цвета саванна туман над Белым Озером. Он стелился над водой, влажный и холодный, проникающий под самую одежду, в самые кости, и от него на душе становилось мерзопакостно и тошно. Дождь, мелкий, настырный и упорный, как старая, непрощённая обида, колол кожу сквозь рубаху, сотканную из грубой, но тёплой шерсти остророгов. Озеро дышало тяжело, почти по-человечески, его тёмные волны с шорохом, похожим на шёпот теней, лизали каменистый, усыпанный скользкими валунами берег острова Дракона. Единство… чёрт бы его побрал, оно могло быть и прекрасным, и ужасным одновременно, как взгляд утопленницы из-под тёмной, непроницаемой воды. И это чудовищное противоречие сводило с ума, заставляя цепляться за реальность, как за последнюю гнилую доску в бурном море после кораблекрушения.

Я стоял на самом краю причала, вбитого в илистое дно тяжёлыми сваями из камнедерева, и вглядывался в воду. Она хранила свои мутные секреты. Жемчуга на дне, переливавшиеся тусклым неживым светом, икру редчайших рыб, за которую купцы с материка платили унами. Иногда из свинцовых глубин выплывали воспоминания, обрывочные, как будто чужие, как и весь этот мир.

Мои? Или его?

Анджей Новак — это имя отдавалось в голове глухим, далёким эхом, в памяти. Но здесь, на острове, я был Локи. Обидное, презрительное прозвище, данное за хитрость и изворотливость, уже приросло ко мне, как раковины ко дну просмолённого, долблёного челна из камнедерева.

Ветер нёс с озера густой запах гнилых водорослей, смешанный с едким дымом от очага в моей хижине. Это было вполне основательное, надёжное каменное строение под высокой крышей из озёрного тростника, дом, который я построил собственными руками, камень за камнем. Дом, где внутри, в тепле, жили мои дети. Мои дочери. На полках стояли плетёные корзины с сырами, жёлтыми, как тусклое, больное солнце в тумане. В загоне за домом беспокойно фыркали остророги, их серповидные, острые