— Я не предвидел мутацию. Вирус адаптировался гораздо быстрее, чем я ожидал.

Моя ошибка. Я недооценил противника. Думал, что имею дело с обычным, пусть и агрессивным, природным патогеном. А это было оружие, созданное гением и, возможно, управляемое кем-то не менее гениальным.

— Есть хоть какая-то надежда? — голос Шаповалова дрогнул.

Я не отвечал. Уже шел по коридору обратно в сторону лифтов. Мне нужен был Серебряный!

Глава 2

Я шел по пустому коридору реанимационного отделения, все еще держа телефон в руке. В моей голове бушевал хаос мыслей, каждая страшнее предыдущей.

Сорок часов.

Максимум сорок восемь, если произойдет чудо.

Аппарат ЭКМО, наша последняя надежда, превратился из спасательного круга в орудие убийства. Вирус не просто мутировал — он адаптировался.

Научился использовать наше самое современное медицинское оборудование против нас. Это была не естественная, случайная мутация — слишком уж специфично, слишком целенаправленно.

Фырк, до этого тихо сидевший на моем плече, погладил меня по щеке

— Эй, двуногий! Ты там не завис? Время-то тикает!

— Думаю, — мысленно ответил я, остановившись.

— О чем тут думать? У тебя же есть формула от старого профессора! Давай делать лекарство!

Формула. Да, формула Снегирева из сказки — это «колоссальный» прорыв. Не знаю, о чем он думал, указывая эти ингредиенты.

А вирус за это время пока бушевала эпидемия еще и эволюционировал, мутировал, адаптировался. Это все равно что пытаться открыть современный электронный замок с биометрическим сканером старинным, ржавым ключом от амбарного сундука. Принцип, может, и похожий, но детали — совершенно другие.

— Эта формула, Фырк. Она для другого штамма вируса. Когда мы поймем что она значит, нужно будет ее все равно доработаывать. Чтобы адаптировать ее, мне нужен образец именно этого, мутировавшего варианта. Живой, активный образец.

— И где ты его возьмешь? — фыркнул бурундук. — В аптеке такие точно не продают!

Где. Вопрос на миллион. Хотя… если подумать логически. Вирус мутировал слишком удачно.

Если кто-то управляет вирусом, значит, у него есть образцы. Свежие, рабочие, именно этого, нужного мне штамма. И он точно есть в этой больнице. Серебряный не зря устроил эту охота.

— План меняется, — сказал я твердо. — Охотимся на крота.

— На крота? — Фырк недоверчиво наклонил голову. — Ты серьезно думаешь, что предатель в больнице?

— Не думаю. Знаю. Слишком много совпадений для простой случайности. Кто-то координирует всю эту эпидемию изнутри. Наблюдает, корректирует, направляет.

Я быстрым шагом пошел по коридору, на ходу набирая номер.

Игнатий Серебряный. Менталист. Манипулятор. И сейчас — моя единственная надежда быстро найти предателя. Иронично — использовать одного монстра для поимки другого.

Он ответил мгновенно, без гудков. Даже не поздоровался — в трубке просто установилась тишина, он молча ждал.

— Встречаемся у центральной лаборатории через десять минут, — сказал я.

Секунда молчания. Потом короткое, лишенное эмоций:

— Понял. Буду.

И отбой.

Никаких вопросов. Никаких «зачем» или «почему». Идеальный исполнитель. Или он уже все знает? Менталисты способны чувствовать сильные эмоциональные всплески.

Возможно, он уловил волну паники, идущую из реанимации, или даже мой разговор с Шаповаловым. Или он просто ждал, когда я, наконец, обращусь к нему за помощью.

— Мы правда будем работать с этим психом? — Фырк встревоженно запрыгнул мне на плечо. — Он же тебя чуть не убил своим идиотским представлением!

— У нас нет выбора. Он менталист. Он может читать эмоции, улавливать ложь, вскрывать ментальную защиту. Без него наш поиск крота займет дни, которых у нас нет.

— А если он сам и есть крот? — Фырк вцепился когтями в мой халат. — Подумай, это же идеальное прикрытие! Сначала создает проблему, а потом героически ее решает!

Мысль была не новой. Я сам думал об этом. Но нет — слишком сложно, слишком громоздко. Не было ни единой ниточки, которая бы связывала его поступки. К тому же он всегда говорил правду. Я это видел.

— Он не крот, Фырк. У него другие цели. Не знаю, какие именно, но точно другие.

— Надеюсь, ты прав, — проворчал бурундук. — А то будет очень обидно умереть от собственной доверчивости.

Коридор у входа в центральную лабораторию.

Серебряный уже ждал меня. Он стоял в самом темном углу коридора, почти сливаясь с тенями в своем костюме лаборанта. Только бледное, аристократическое лицо выделялось в полумраке, как маска античной статуи.

— Разумовский, — он кивнул, выходя из тени. — Судя по вашему тону и неприличной спешке, ситуация изменилась. К худшему.

— Катастрофически к худшему, — отрезал я, не тратя время на приветствия. — Мишка Шаповалов умирает. Вирус мутировал, научился разрушать эритроциты при контакте с мембраной аппарата ЭКМО. Острый гемолиз. У нас есть максимум сорок восемь часов.

Серебряный медленно приподнял одну бровь — единственный, едва заметный признак эмоции на его лице.

— Адаптивная мутация под конкретное медицинское оборудование? Это не эволюция. Это программирование. Кто-то модифицировал вирус целенаправленно.

Быстро соображает. Или он уже думал об этом раньше? С менталистами никогда не знаешь, где заканчиваются их сверхъестественные способности и начинается обычная, холодная логика.

— Именно. И этот кто-то — здесь, в этой больнице. У меня есть формула антидота из надежного источника, но она требует расшифровки и адаптации под новый штамм. Мне нужен живой образец. И предатель.

— А вы зря времени не теряли, я смотрю, — Серебряный достал из кармана идеально белый платок и начал протирать и без того чистые стекла очков. Даже не попросил посмотреть на список ингредиентов. Похоже не хочет утруждать себя. Все равно ничего в этом не понимает. — У меня есть список подозреваемых. Точнее, людей с аномальным эмоциональным фоном.

— Кто?

— Филимонов, ваш заведующий лабораторией. Слишком спокоен для человека, в чьем ведомстве идет война с неизвестным патогеном. И его ассистентка, Светлана Морева. Очень интересная девушка — внешне тихая, покорная, почти незаметная, но внутри… внутри у нее настоящая буря. Страх, чувство вины, отчаяние. И еще кое-что, более темное, что я, к сожалению, не могу точно идентифицировать, как будто что-то мешает.

Филимонов — очевидный кандидат. У него есть доступ, возможности, знания. Но слишком уж очевидный. А вот Светлана… Тихие воды, как известно, всегда глубоки. И часто скрывают самые опасные течения.

— Предлагаю действовать прямо, — сказал я. — Схватить обоих, немедленно допросить. Жестко, если потребуется. У нас нет времени на деликатность и игры.

Серебряный покачал головой, его губы тронула легкая, снисходительная улыбка.

— Примитивно и контрпродуктивно. Представьте на секунду: мы врываемся, хватаем их. Что произойдет дальше? Первое — они почти наверняка успеют активировать какие-нибудь защитные заклинания или, что еще хуже, уничтожить драгоценные улики. Второе — поднимется