Молодой человек лет двадцати пяти в элегантном сюртуке. Усач выпрямился, сверкая глазами, в которых читалось явное желание устроить сцену. Его рука легла на эфес шпаги — старомодный, но красноречивый жест.

— Барон Пестов, — произнёс он, кивая в сторону Варвары, которая стояла поодаль с ядовитой улыбкой на лице. — Мне кажется, вы недостаточно почтительно отнеслись к своей старшей сестре. Опоздали на бал… заставили нервничать. Разве это достойно джентльмена?

Интересно, кто его подослал, или он и правда такой дурачок?

— Если вам так хочется «разобраться», предлагаю отложить это до полуночи, — я показал на часы. — Сейчас у меня другие обязательства.

Усач фыркнул:

— Боишься испортить праздник? Или просто трусишь?

Типичный провокатор. Хотел показать, что он храбрее. Пытается стать героем вечера.

Амат, стоявший в десяти шагах от меня, невольно сжал кулаки.

Я едва заметно покачал головой: не сейчас, не здесь.

— В полночь в саду. До первой крови, — холодно сказал я. — Шпаги или пистолеты — выбирайте.

Он склонился в преувеличенно галантном поклоне:

— Шпаги, барон. Дамы оценят изящество.

Когда усач ушёл, Амат сразу же подошёл ко мне:

— Да я ему сейчас рога пообломаю! Чего он тут…

— Не надо, — положил руку на плечо другу. — Это моя драка. И к тому же моя семья. Моя проблема, — я бросил взгляд на Варю. — Сестра явно рассчитывает на скандал. Не доставим ей такого удовольствия.

Амат кивнул, хотя в его глазах всё ещё читалась злость.

Мы отошли в сад, к фонтану, где можно было поговорить без лишних ушей.

— Где Сергей и Митя? — спросил я.

— Сергей теперь тень Романова, — друг фыркнул, но в голосе не было насмешки, только усталость. — Постоянно ходит за ним по пятам. Ты же помнишь желание Качалова выслужиться. А Митя… — Амат понизил голос почти до шёпота, — готовится к штурму. Через два с половиной месяца будет прорыв к Балтийску. Флот всё ещё в ловушке.

Я нахмурился. Значит, Амат не знал о железной дороге…

Интересно, почему Митя ему не сказал?

Может, не доверял? Или просто не успел?

— А ты? — спросил я, окинув друга внимательным взглядом.

— Добрался до третьего уровня владения источником! — он гордо рассмеялся, ударив себя в грудь. — Теперь не отстаю от тебя, профессор!

Я улыбнулся, но тут раздался звон хрустального колокольчика. Распорядитель бала объявил:

— Господа! Фейерверк в саду!

И как по команде все потянулись из особняка в сад, словно кто-то дёрнул за невидимую ниточку.

К нам подошли мама и Тася. Сестра с явным любопытством оглядывалась по сторонам, ожидая начала представления.

Её глаза блестели как у ребёнка перед Новым годом.

Ночь была тёмной и безлунной. Идеальный фон для волшебного фейерверка.

Гости высыпали на террасу и разбрелись по саду, где маги-огневики заканчивали последние приготовления.

Первый залп взмыл в небо с шипением. Раскат, и над нами распустился гигантский сине-огненный павлин. Перья мерцали и переливались в темноте словно живые.

Следующий залп — золотые корабли, плывущие по небу.

Третий — алая роза, лепестки которой осыпались искрами под восхищённые возгласы гостей.

— Кирилл! — Тася внезапно схватила меня за руку. — Это твой подарок, да⁈

Я не ответил, лишь улыбнулся, наблюдая, как в небе складывается огненная надпись: «С днём рождения, Тасенька».

— Лучший день в моей жизни! — сестра обняла меня, и в этот момент последний залп раскрасил небо в цвета герба нашего рода.

Магический фейерверк стал жирной точкой в праздновании.

Я направился к главному входу, чтобы попрощаться с гостями. Они расходились, рассыпаясь от особняка как искры догорающего костра.

Это всё напоминало мне хорошо отрепетированный спектакль, где каждый играл свою роль. Дамы поправляли перчатки, кавалеры щёлкали табакерками, все почтительно кланялись друг другу.

— Кирилл Павлович! Ваш фейерверк — просто чудо! — графиня Аверьянова подошла ко мне, её веер трепетал как крылья пойманной бабочки.

— Все для моей любимой сестры, — ответил я, целуя её перчатки.

В глазах графини читалось холодное любопытство: она явно оценивала, сколько мог стоить такой праздник.

Мама незаметно дёрнула меня за рукав, когда мимо проходило семейство в синих бархатных камзолах.

— Корнеевы, — шепнула она. — Их последний контракт с Оксаковыми подписан кровью, а не чернилами.

— Матушка, вы становитесь поэтичны, — я усмехнулся, но тут же застыл, заметив, как старший Корнеев что-то шепчет на ухо своему сыну, моему ровеснику, не сводя с меня глаз.

Зал постепенно опустел.

В углу молодой князь Гагарин спорил с сыном фабриканта Шульца.

Их голоса шипели как раскалённое железо в воде:

— Ваш отец нарушил соглашение! Он торгует с северными кланами!

— А ваш продал половину родовых земель южанам!

— Настоящий зверинец, — пробормотал я, подзывая лакея с напитками.

Бокал был холодным, пузырьки щипали язык как напоминание, что даже в этом бокале мог быть яд.

Впрочем, как и в любой другой еде и даже подарке.

Оглядел банкетный зал. Ещё пару часов назад здесь кипела жизнь. Теперь столы были завалены остатками еды, опрокинутыми фужерами, забытыми веерами.

Оркестр уже ушёл, лишь двое музыкантов остались, наполняя зал меланхоличными нотами. Рояль и скрипка. Их звуки переплетались в грустном вальсе: скрипка плакала высокими нотами, а рояль отвечал ей глухими бархатными аккордами.

Провожая маму и Тасю к карете, я заметил, как Ильич проверял пистолеты. Старый солдат чуял опасность лучше любого дворянина.

— Береги их, — сказал я.

— Берегите свою шкуру, барин, — ответил Ильич, не сплюнув как обычно. Неужели он нервничал или чувствовал беду?

Амат ждал меня у входа в сад. Его огромная тень сливалась с темнотой.

— Пошли, — бросил я другу.

И мы вышли наружу, туда, где чуть больше часа назад смотрели фейерверк.

Я обошёл фонтан и направился в дальний конец сада. Там, среди деревьев и старых скамеек, должен был состояться наш «разговор» с ухажёром старшей сестры.

— Чёртовы заносчивые аристократы, — я раздвинул ветви жасмина, и перед нами открылась поляна, освещённая лишь бледным сиянием звёзд. — Проще было бы просто набить ему морду в зале. Но нельзя… этикет, видите ли.

Теперь воздух был другим: не сладким от праздника, а тяжёлым как перед грозой.

— Чувствуешь? — внезапно остановился Амат.

Я кивнул.

— Подозрительно, — пробормотал Жимин себе под нос. — Слишком тихо.

Он прав. Что-то не так.

Парк необычайно пуст.