— Берсерков? — переспросил Володимер. — Это же безумцы, их в бою не остановишь.

— Зато дерутся как демоны, — возразил я. — А именно такие воины нам нужны против восточной орды.

— Сколько людей планируешь набрать? — поинтересовался Мирослав.

— Тысяч пять-шесть. Чтобы общая армия составила семь-восемь тысяч. Этого должно хватить для серьёзного сопротивления.

— А деньги где брать? Такая армия дорого обойдётся.

— Деньги есть, — заверил я. — Литовский поход принёс богатую добычу, казна полна. Потратим на оборону Руси — дело правое.

— Кого с собой брать? — спросил Ратмир. — Всю дружину?

— Нет, дружина остаётся охранять Смоленск. Возьму только отборный отряд — человек триста. Для переговоров много людей не нужно, а если придётся силу применить, магия поможет.

План был рискованным, но других вариантов не оставалось. Русские князья увязали в спорах, время уходило, а враг приближался. Нужно было действовать быстро и решительно.

Утром следующего дня я отобрал триста лучших воинов и приготовился к выступлению. Брал с собой не только оружие, но и золото — много золота. Наёмники ценят звонкую монету больше красивых речей.

— Готов к походу, князь, — доложил Мирослав, выстроив отряд во дворе крепости.

— Отлично. Пока меня нет, ты отвечаешь за оборону города. Укрепления достраивай, ополчение обучай, запасы накапливай.

— А что, если восточная орда подойдёт раньше, чем ты вернёшься?

— Тогда держись как можешь. Но думаю, месяца два у нас есть. Успею и воинов набрать, и вернуться.

— Удачи тебе, князь, — сказал Мирослав, кланяясь. — Возвращайся поскорее.

Отряд выступил на рассвете. Путь лежал на север, через леса и болота, к берегам Балтийского моря. Там, где полгода назад я жёг литовские города, теперь предстояло искать союзников.

Первые дни похода прошли спокойно. Шли по знакомым дорогам, через земли, которые ещё помнили смоленские мечи. Население встречало нас настороженно, но без открытой враждебности — видимо, понимали, что на этот раз мы пришли не как завоеватели.

— Князь, — сказал мне сотник Ратмир на третий день пути, — как будешь с местными договариваться? Они же нас до сих пор боятся.

— Страх — это хорошо, — ответил я. — Страх заставляет серьёзно относиться к предложениям. А там уж золото своё дело сделает.

— А вдруг не захотят служить тому, кто их земли разорил?

— Захотят. У воинов короткая память на обиды, если дело касается хорошего жалованья.

На пятый день дошли до развалин Кернаве. Город так и остался пепелищем — литовцы не стали его восстанавливать. Но в окрестностях появились новые поселения, куда переселились уцелевшие жители.

— Стой! Кто идёт? — окликнул нас литовский воин, выскочивший из-за деревьев.

— Виктор, князь Смоленский, — ответил я, не останавливаясь. — Иду по мирным делам.

— Виктор... — воин побледнел, узнав имя. — Тот самый, что Кернаве сжёг?

— Тот самый. А ты кто?

— Гедрим, сын Миндовга, — ответил юноша, выпрямляясь. — Мой отец был здесь князем.

— Помню твоего отца, — кивнул я. — Храбро сражался. А что скажешь, сын храброго воина — хочешь мстить за отца или заработать честным трудом?

Вопрос поставил молодого литовца в тупик. Он явно ожидал угроз или издевательств,