Но из упрямства я закинул ещё один шар — вдруг получится убедить Апмана, а там как-нибудь прорвёмся.

— Отчаявшись, сторонники Белафа могут захватить сокровищницу и вооружиться артефактами. Это обеспечит им огромное преимущество. Не лучше ли предупредить казначеев, чтобы стража была начеку?

— Радикалы яростно ненавидят Бездну. Оттого-то они и жаждут истребить всех больных Мором. Такие люди не прикоснутся к артефактам даже под страхом смерти.

По пути я подобрал Лью’са. Жезл был взбешен тем, что не получил ни крохи энергии алтаря. Потрескивая статическими помехами, он принялся убеждать меня, что я поступил как последний дурак, но ещё есть шанс исправиться. Необходимо лишь воспользоваться алтарём в главном храме, и тогда я на пару с Лью’сом обрету невиданное могущество…

Утомлённый его уговорами, я заглушил бормотание жезла. Он хотел сделать из меня послушную марионетку. Если поверить его болтовне, выходило, что Лью’су принадлежал как минимум один алтарь ещё до становления Великих Домов.

Был ли он человеком до того, как его постигла странная участь и он сменил плоть и кровь на обезьяний череп и дерево? Или в его прошлом скрывались другие тайны?

Сложно сказать. Он не вдаётся в подробности.

Мы выбрались в коридор. Трупы охранников припорошило каменной пылью, но крупных обломков поблизости не валялось. От запаха крови тело пронзило голодным спазмом. Черви настойчиво просили еды — быстрее, быстрее, пока не начался распад колонии.

Нет, так дело не пойдёт.

Я остановился у ближайшего мертвеца. Нейфила как приклеенная держалась рядом. Апман же, заметив, что за ним никто не идёт, обернулся и недовольно поджал губы.

— Нам надо сменить облик, — указал я на трупы. Мастер намёк понял и позеленел, то ли от отвращения, то ли от злости за погибших.

— У тебя же есть личина Ваккера, — прошипел он.

— А у неё нет, — ткнул я в сторону Нейфилы. — Плюс нужно во что-то одеться, а их облачение может на него не налезть.

Строго говоря, доспехи стражников были изрядно перепачканы в крови, однако я предположил, что совсем скоро такое станет нормой в Цитадели. Расколовшиеся единомышленники склонны относиться к бывшим братьям с жестокостью, которой обычно не выказывают злейшим врагам.

Апман обречённо махнул рукой, однако дальнейших возражений от него не последовало. Монстры, с аппетитом пожиравшие тела алоплащников, были далеко не худшим, с чем он столкнулся за последние дни.

В целом события развивались примерно так, как я и предсказывал, и даже с опережением. По Цитадели быстро разнеслись слухи о том, что в главном храме засел носитель утерянной реликвии, который призывал к миру с заражёнными.

Позиции радикалов, казавшиеся незыблемыми, пошатнулись. В ответ они нацепили красные повязки и начали патрулировать коридоры крепости, призывая тех, кто не поддерживает их, оставаться внутри. Они опасались усиления оппозиции, но только усугубили раскол. Раздражённые запретами, умеренные рыцари не стеснялись в выражениях. Словесные перепалки переросли в стычки, и пролилась кровь.

Вместо того чтобы утихомирить своих подчинённых, руководители радикалов решили подавить то, что они рассматривали как восстание против решения Советов Лордов. Волдека и Назимия не смущало ни то, что Совет не наделил их для этого полномочиями, ни то, что многие лорды-рыцари были среди якобы восставших.

Мой разговор с безымянным приятелем Ваккера отчасти помог. Мятежники наткнулись на организованный отпор, но надолго его не хватило. В отличие от радикалов, умеренные рыцари не имели единого руководства и сражались разобщённо, под предводительством своих непосредственных командиров. К тому же красноповязочники стекались в Цитадель на протяжении многих дней, тогда как далеко не все лоялисты проживали в крепости: кто-то предпочитал квартироваться в Амадоре, кто-то охранял границы, а кто-то патрулировал Краевую Пустошь.

Те, кто спасся, предпочли забаррикадироваться в зданиях или на нижних уровнях крепости. Тогда победителям пришло в голову послать за Белафом. Обнаружив разорённую молельню, Волдек и Назимий ударились в панику. Среди радикалов стремительно разлетелись новость об уничтоженном образе. Досталось всем: обвинили и лоялистов, и сторонников новой избранной, и даже больных Морфопатией, питавших ненависть к Алому Пламени. Некоторые умеренные рыцари под впечатлением от услышанного присоединились к мятежникам.

Радикалы разделились. Часть, под руководством Волдека, осталась подавлять очаги сопротивления, а остальные во главе с Назимием пошли маршем вниз, в город, к главному храму, где засела Рико.

Нетрудно представить, что произошло дальше. На своём пути радикалы атаковали всякого алоплащника, кто отказывался надеть красную повязку и присоединиться к их походу. Уцелевшие бежали к храму, где вокруг Рико собралось уже немало людей.

Подошедшие отряды радикалов объявили, что намереваются отомстить самозванке за смерть Белафа и разрушение образа Божьего, после чего бросились на штурм. О переговорах не шло и речи. И, пожалуй, жестокий натиск мог сработать — известия о том, что статуя второй клятвы уничтожена, подкосили мораль защитников храма. Ярко пылавшие Чаши Господни казались насмешкой над трагедией, которая постигла Орден.

Чаша весов начала склоняться на сторону радикалов. Перевес был незначительным, однако ряды лоялистов пошатнулись, и мятежники, ощутив близкую победу, удвоили натиск.

Всё изменилось, когда в разгар битвы в спину нападавшим ударили выходцы из моровых трущоб. Семена жадности, щедро посеянные мной, дали богатые всходы. Главари бандитов почуяли выгоду в том, чтобы помочь врагу своего врага, и направили одарённых больных на выручку Рико.

Большого военного толку от них не было. Разгорячённые радикалы набросились на новых противников, и воздух наполнила вонь горелого мяса, исходившая от десятков живых факелов. Однако заражённые отвлекли внимание от лоялистов. Те получили время перегруппироваться и организовать прорыв, разделив войска красноповязочников.

Завязались уличные бои, которые велись до глубокого вечера, но эффект неожиданности был потерян. Всё больше алоплащников из тех, кого не было в Цитадели, присоединялись к лоялистам. В конце концов остатки радикалов отступили в крепость.

После пяти дней блокады с границы примчались гонцы, доставив сведения о том, что размещавшиеся там корпуса спешно возвращаются в Амадор для полноценной осады Цитадели. Это, а также гибель Назимия подтолкнули мятежников к сдаче.

Но это было всего лишь начало хаоса, постигшего Орден Алого Пламени.

В живых осталось четыре лорда-рыцаря, включая Волдека. По настоятельному совету Апмана, Рико провозгласила себя членом Совета Лордов, пообещав исправить ошибки отца. Её сторонники, бившиеся с ней бок о бок в главном храме, поддержали амбиции девушки. Другие лорды-рыцари были вынуждены смириться с таким поворотом. Во-первых, она носила Власяницу Первого Основателя взамен утраченного Венца, а во-вторых, вздумай они спорить, чего доброго, разразилась бы новая война.

Валдека и нескольких его заместителей казнили, а на рядовых рыцарей наложили строгие епитимьи. Затем Рико провозгласила, что намеревается реформировать Совет Лордов. Отныне в него входили сотрудники магистрата и представитель больных Мором. Эту позицию занял Панфил. Вместе с ним и городскими служащими, которые проголосовали как надо в благодарность за избрание, Рико протащила закон, упразднявший особые кварталы.

Мало кому из нейтральных алоплащников понравились нововведения. Статус Рико как избранной, способной контролировать Чаши Господни, разрешал ей до определённой степени игнорировать устои и обычаи, особенно сейчас, когда Орден лишился образа Алого Пламени и нужен был символ, под которым люди способны вновь сплотиться. Но терпение у лордов-рыцарей таяло с каждым днём. Апман старался смягчить порывистый характер Рико; без участия мастера в качестве советника её повесили бы в первую же неделю.