Она наморщила лоб, сосредоточившись.

«Не в этом дело. Для них дорога обратно закрыта, ведь ещё никто не сохранял человечность после второго погружения. Просто… Это подвиг. Вершина того, что способен достичь искатель. О таких героях слагают легенды. Каждый сам должен создать свою легенду, без подсказок и путеводных карт».

И что же, Великие Дома разделяют эту точку зрения?

«В Закрытой Секции моего Дома о маршрутах на шестой слой не упоминалось, как и у алоплащников. Возможно, задержись мы там на год-два, я перерыла бы все полки и отыскала что-нибудь путное в задвинутом подальше пыльном фолианте…»

Она махнула рукой в шерстяной перчатке.

«Мама как-то упомянула, что отыскала спуск, но она не описывала его в деталях. Так что будем верить книгам авторов, которые посвятили жизнь сбору обмолвок и слухов. Они верят, что надо искать провал в леднике, настолько глубокий, что он ведёт ниже дна океана».

— Звучит как плёвая задачка, — вслух отметил я, удостоившись скептического взгляда от Нейфилы.

Она моего энтузиазма не разделяла.

Натянув капюшон поглубже и обхватив себя за плечи, она с тоской посмотрела вдаль и пробормотала:

— Холодно…

Я обнял её. Под слоями одежды и толстым тулупом сверху наверняка сказать было нельзя, но я наделся, что моей близости было достаточно, чтобы прогнать напряжение и развеять дурные мысли.

— Даже если мы спустимся на Грань Утраты, нам только предстоит найти Затерянную Пустыню, — тихо продолжила она. — Шестой слой разделён на зоны, одна другой хуже.

— Их твои герои описывать не стесняются? — хмыкнул я.

— Те, кто не утратил дар речи, иногда описывали то, с чем сталкивались. Этого им неписаный кодекс не запрещал.

Она вздохнула.

— Не понимаю, что со мной. Когда мы угодили в снег, я… начала задыхаться. Темно, холодно, сыро. Как у… как у старухи. Когда я злила её, она…

Она подышала на перчатки.

— Накрыли неприятные воспоминания. Вот я и… Пустяк, пройдёт. Я буду смотреть в будущее с оптимизмом, обещаю.

— Правильно, — согласился я и поцеловал её в красную от холода щёку. — Всё, что я слышал о шестом слое, предполагает, что там затаилась смертельная опасность и можно потерять человечность. К первому мы привыкли давно, а второе нам не грозит. Как-никак, мы — лучшие люди!

Нейфила усмехнулась.

— Да, ты прав.

Она встряхнулась и высвободилась из моих объятий.

— Идём! Не будем терять времени.

Вскоре выяснилось, что долина была далеко не худшим, что мог подкинуть Океан Забвения. Когда мы выбрались из ущелья, нашим взорам предстала холмистая пустошь, по которой сильный порывистый ветер гонял вьюны снежной пыли, переливающейся всеми цветами радуги. Он мгновенно пробрался под наши куртки, отобрав жалкие остатки тепла. От холода спёрло дыхание. По лицу хлестнуло ледяное крошево.

Справа искрились гигантские пики, залитые розоватым сиянием. Они пронзали слабо светящиеся лохмотья облаков, рассекали их, как вонзившиеся в добычу клыки огромного чудовища. В них чудилась тайна и угроза, обещание открытий и предостережение, как вызов, начертанный на вратах ада: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

Трудно было отделаться от впечатления, что это выпирал хребет самой Бездны.

В сравнении с правым направлением левое выглядело почти безобидным: снежный край обрывался, сменяясь беспокойными чёрными водами, среди которых тут и там высились айсберги. Расстояние между льдинами было слишком велико, чтобы перебираться с одной на другую, — а я не желал выяснять, какие твари рыщут в глубинах океана, не говоря уже о том, что идея намокнуть посреди антарктической стужи была лишена всякой привлекательности.

Стоит надеть защитные очки и достать снегоступы. Выдвигаемся к горам.

Подведя таким образом итог обзора, я полез в сумку.

На открытом местности снег был рыхлым и норовил просесть под ногами. На пустынные сопки порывами налетал жуткий ветер, в чьих завываниях слышались иной раз живые нотки отчаяния, что придавало и без того хмурому пейзажу без малого апокалиптический настрой. Часто приходилось перебираться через узкие трещины во льду; без крюка-кошки и длинных прочных верёвок, подаренных предусмотрительной Рико, мы тратили бы часы на обход каждой.

Под вечер, когда солнце коснулось земли, завывания ветра превратились в нескончаемый вопль, пробиравший до костей. Мы спрятались на ночь в первой попавшейся пещерке — и, как совсем скоро узнали, правильно поступили. Поднялась страшная буря, забросавшая снегом выход. Снаружи трещал ледяной наст, и нам, отсечённым от мира, оставалось только гадать, не обрушится ли на наши головы потолок.

Я перевоплотился в Ваккера и устроил магический костерок. Тепло от него казалось удивительным; неполный день, проведённый на Океане Забвения, вынудил подвергнуть сомнению существование чего-то помимо льда, холода и сверкающей пустоты.

Снова обернувшись Каттаем, я присел рядом с Нейфилой, которая задумчиво смотрела в огонь. Она положила голову мне на плечо, и я встревожился, что ей опять овладела меланхоличная хандра, как это случалось раньше. Видимо, уловив моё беспокойство, Нейфила улыбнулась и тихо сказала:

— Не волнуйся, я в порядке. Просто… всё происходит так быстро. Ещё совсем недавно мне была уготовлена судьба превратиться в кристалл или что похуже. А сейчас… — Она протянула руки к огню. — Сейчас я всерьёз думаю о будущем. Сейчас мне снова есть что терять…

Я не дал ей договорить: прикоснулся к её щеке, провёл по ней пальцем, остановившись на губах.

— У нас всё получится. Мы доберемся до сердца Бездны и сотворим себе любое будущее, какое захотим.

Нейфила дотронулась до моего запястья и мысленно проговорила:

«Я боюсь, что стоит моргнуть и я вновь окажусь у старухи в подвале. Боюсь, что всё, что с нами произошло, было просто сном. Боюсь, что Бездна отберёт тебя, как отбирала у меня всё прежде».

Одинокая слеза скатилась по её щеке.

Я крепко обнял Нейфилу и, поглаживая спутанные пепельные волосы, подумал про себя, что и мне трудно представить будущее, в котором её нет.

Раньше, ещё на Земле, я жил одиночкой. Отвергал близость семьи, избегал длительных отношений, исповедуя полное безразличие к миру вокруг. По-настоящему меня интересовали только монстры. И даже стремление отомстить было связано с тем, что меня посмели оторвать от любимого занятия. Теперь же на холсте моей жизни возник новый элемент, не разрушая старую перспективу, но дополняя её. Ведь после того, как мы вернёмся и я накажу мачеху, сестру и отца — что будет дальше?..

Мои размышления прервала Нейфила, которая отвернулась и шмыгнула носом.

— Не смотри, когда я… такая.

— Я видел тебя и состоянии похуже, знаешь ли.

— Это не считается! Я умирала!

Она нервно хихикнула. Её плечи опустились.

— Когда мы жили в Амадоре, меня иногда навещали мысли… А что, если остаться там? Не обязательно у алоплащников, но на поверхности, где безопаснее. Не рисковать нашим будущим. И я…

Она повернулась ко мне. Её алые глаза упрямо блеснули.

— И я ненавидела себя за то, что думаю о таком. Это стало бы предательством. Предательством твоей мечты. Предательством моих устремлений — спуститься глубже, чем моя мама, превзойти её достижения, стать тем искателем, кто наконец доберётся до сердца Бездны. Я ненавидела себя — и продолжала сомневаться. Заталкивала сомнения в дальний уголок души, но они выпрыгнули оттуда, стоило нам появиться здесь. И…

Она усмехнулась.

— Я устала мучить себя. Ты прав, у нас получится. Если кто-то на Хазме и способен покорить Бездну, то это мы.

— Совсем другое дело. Такая Нейфила мне нравится куда больше.

Поддержав её улыбку своей, я смахнул слезинку с её щеки и легонько дотронулся до кончика её носа.

Нейфила нарочито поморщилась и щелчком убрала мой палец.

— Не распускай руки.

— А если так?..

— Так можешь…

Откопавшись утром, мы продолжили идти к горам.