— Стабильность катализатора обеспечивается за счёт короткоживущих изотопов, которые распадаются в течение пяти минут после активации, — продолжала Вайлет. — По этой причине контакт с обломками дротиков и уничтоженными лианами Розы не вызвал каскадной реакции в парке. Мне пришлось задействовать сложные алгоритмы анализа, чтобы восстановить формулу вещества в исходном виде.

— Гениально. И подло, — тихо сказала Лия, её восторг сменился профессиональной тревогой. — Это чудовищно. Создать такое… это за гранью любой этики. Это даже не оружие. Это извращение естественных биологических процессов.

Я посмотрел на Вайлет. Она ждала приказа.

Её работа заключалась в анализе и предоставлении данных. Моя — в принятии решений. И я знал, каким будет моё решение. Оно родилось в тот самый момент, когда я увидел, как клетка на экране распадается в ничто. Да что там… я уже знал, что отдам этот приказ, когда попросил Вайлет провести анализ образцов.

— Вайлет, — сказал я тихо, но твёрдо. — Синтезируй мне несколько доз.

В медблоке повисла тишина. Даже гул вентиляции, казалось, стих.

Вайлет не удивилась. Она не стала читать мне лекций о морали и этике. Её фиолетовые глаза на мгновение сфокусировались на мне, оценивая, взвешивая.

И она просто кивнула,

— Будет исполнено, капитан. Расчётное время синтеза одной дозы — три часа. Потребуются некоторые редкие изотопы. Но у нас есть всё необходимое.

Однако Лия… она отреагировала так, как я и ожидал.

— Что? — хилварианка резко повернулась ко мне, её изумрудное сияние на мгновение вспыхнуло ярче. — Волк, ты в своём уме⁈ Ты собираешься использовать это⁈

— Я собираюсь иметь это в своём арсенале, — поправил я. — Есть разница.

— Нет никакой разницы! — её голос зазвенел. — Оружие создаётся для того, чтобы убивать! А это… это не оружие! Это мерзость! Это всё равно что выпустить чуму! Ты не можешь! Ты не имеешь права!

— В этой войне права есть только у того, кто победит, — сказал я. — А чтобы победить, приходится иногда действовать не этично. И это не чума. Мы же только что убедились, что оно не распространяется дальше. Убивает только цель.

— Должны же быть хоть какие-то правила… — снова попыталась она.

— Кощей не играет по правилам, — отрезал я. — Он использует самые грязные, самые подлые методы. И если я буду пытаться воевать с ним в белых перчатках, он очень быстро пустит меня на эти самые перчатки.

— Но это делает тебя таким же, как он! — воскликнула она, её глаза наполнились слезами обиды и разочарования. — Я не для того возвращалась, чтобы смотреть, как ты превращаешься в монстра!

Её слова ударили больнее, чем любой дротик. Но я не мог показать ей этого. Не мог позволить себе слабость. Ни перед ней, ни перед остальной командой.

— Я всегда был монстром, Лия, — сказал я холодно, возможно, слишком холодно. — Ты просто предпочитала этого не замечать.

Развернулся и вышел из медблока, чувствуя на своей спине её обжигающий, полный боли взгляд. Дверь за мной с тихим шипением закрылась, отрезая меня от стерильной чистоты и запаха озона.

В коридоре было тихо и пусто. Я прислонился к холодной стене и тяжело выдохнул. Во рту стоял горький привкус. Не от коньяка, который я пил утром вместо чая. От самого себя.

Дверь снова открылась. Я знал, что это она.

Лия вышла в коридор и остановилась в паре шагов от меня. Её сияние стало тусклым, почти незаметным. Она больше не кричала. Она просто смотрела на меня, и в её глазах была такая бездна печали, что мне захотелось выть.

— Ростислав, — тихо сказала она, впервые за долгое время назвав меня настоящим именем. Я аж вздрогнул. — Не надо. Пожалуйста.

Она ведь не только про это оружие. Нет, это лишь часть. Часть общей картины. Часть дороги, которую я выбрал. Она поняла это с запозданием. Поняла, что я действительно пойду на всё, чтобы победить.

— Надо, Лия, — ответил я, не поворачивая головы. — У меня нет выбора.

— Выбор есть всегда, — она подошла ближе, её рука легла мне на плечо. — Можно найти другой способ. Можно быть умнее, хитрее. Но не… не опускаться до его уровня. Человек, которого я любила, никогда бы так не поступил.

— Человек, которого ты любила, остался там, в прошлом, — я повернулся к ней. — Его больше нет. Есть я. Солдат, у которого одна задача — победить. Любой ценой. И если для этого нужно будет использовать оружие врага против него самого, я это сделаю. Без колебаний.

— Это не ты говоришь. Это говорит твоя боль. Твоя ярость.

— Может быть, — я пожал плечами. — Но именно они помогают мне выживать. Лия, я не хотел, чтобы ты видела эту сторону моей жизни. Я потому и оставил тебя в Лиходаре. Не только, чтобы спасти твою жизнь. Но и чтобы ты не видела всего этого. Этой грязи, этой крови, этих… решений. Я хотел, чтобы ты осталась той светлой, чистой девочкой, которую я встретил. Чтобы моя война тебя не коснулась.

— Но она коснулась, — прошептала она. — Она коснулась меня, когда в мою голову засунули эту дрянь. Она касается меня каждый раз, когда я вижу, какими жестокими и холодными становятся твои глаза. И она касается меня сейчас, когда я вижу, как ты готов переступить черту. Ты не можешь защитить меня от своей войны, Волк. Но я могу попытаться защитить тебя. От самого себя.

Она прижалась ко мне, обняла так крепко, будто боялась, что я сейчас растворюсь в воздухе.

— Не становись им, — прошептала она мне в грудь. — Пожалуйста. Ради меня. Ради нас. Не становись Кощеем.

Я стоял, обнимая её, вдыхая запах её волос, и чувствовал, как ледяная броня вокруг моего сердца даёт трещину. Она права. Во всём. Но правота не выигрывает войн.

— Я не стану им, — пообещал я, зная, что, возможно, лгу. — Но я сделаю то, что должен.

Я осторожно отстранил её и посмотрел ей в глаза.

— Иди. Тебе нужно отдохнуть.

Она кивнула, поняв, что разговор окончен. Развернулась и медленно пошла по коридору, её светящаяся фигура постепенно растворялась в полумраке.

А я остался стоять, чувствуя себя