Сэша с визгом затормозила, едва не врезавшись в меня. Её весёлое лицо мгновенно вытянулось, глаза стали круглыми, как два блюдца.

— Догнал, — сказал я, хватая её за ухо.

— Ай! Кити-кити! Больно! — запротестовала она, пытаясь вырваться.

— Будет ещё больнее, если немедленно не уберёшь здесь всё, — я потащил её обратно, к панели управления системой полива. — И чтобы ни одна травинка не пострадала.

— Но я не виновата, кити-кити! — запротестовала кошка. — Оно само!

— А потом — в пищеблок, — прорычал я, потому что отрицание вины её усугубляет. — Чистить картошку. На весь экипаж. Включая шушундриков.

— Но я не люблю чистить картошку! — надулась она. — У меня лапки!

— Значит, будешь чистить когтями, — отрезал я. — Это будет твоя тренировка ниндзя. Развитие мелкой моторики. А теперь — живо за уборку!

Я отпустил её ухо и скрестил руки на груди, наблюдая, как она, обиженно сопя и шмыгая носом, побрела в подсобку за инвентарём.

Кармилла, стоявшая рядом, с трудом сдерживала смех.

— Иногда, — сказала она, — твои методы воспитания вызывают у меня искреннее восхищение, капитан.

Я посмотрел на Сэшу, которая с видом оскорблённой невинности начала орудовать шваброй.

Наказывать экипаж нужно строже.

Иначе они разнесут не только оранжерею, но и всю избушку.

А мне в ней ещё жить.

Я повернулся к вампирше.

— Милая, а чего ты так улыбаешься? Забыла, что тоже провинилась и гораздо сильнее? Сэша — чистит картошку, а вся остальная готовка на тебе. Весь следующий месяц. И не забудь отдраить весь Волот сверху донизу. Где ведро со шваброй ты уже знаешь.

— Волк! — возмутилась она.

— Я уже говорил, никаких Волков. За дело.

* * *

Вечером, когда вампирша закончила первый круг уборки и готовки, я вошёл в её каюту. Та походила на будуар вампирской королевы. Всё в красном бархате, от тяжёлых портьер до обивки мебели. Тусклое, интимное освещение исходило от нескольких светильников на стенах. Воздух был густым, пропитанным ароматом дорогих духов и чего-то ещё, неуловимо-хищного. Её запахом.

Она сидела спиной ко мне, перед огромным зеркалом в позолоченной раме, и расчёсывала свои длинные белые волосы. Чисто позёрский жест. Расчёска — последняя вещь в мире, которая нужна альпам.

На ней был шёлковый халат цвета запёкшейся крови, который лениво сползал с одного плеча, открывая вид на гладкую смуглую кожу. Снова чистое позёрство.

Её губы в отражении изогнулись в ленивой, провоцирующей улыбке.

— Пришёл наказывать, капитан? — промурлыкала она. — Я была очень, очень плохой девочкой. Задержала отбытие, поставила всех под угрозу… Я заслуживаю самого сурового наказания.

Я молча подошёл к ней сзади и положил холодную стальную руку на её тёплую кожу. Она слегка вздрогнула, но не от страха. От предвкушения.

— Ты права, — мой голос прозвучал глухо и жёстко. Я всё ещё злился. Злился на её безрассудство, на её эгоизм, на то, что она чуть не угробила нас всех из-за пары новых туфель.

Я мог легко отмотать время, не чтобы предотвратить конфликт с Кощеем, но чтобы не дать ей свалить по магазинам. Но не сделал этого. Возможно, чтобы наказать её. Чтобы она просидела несколько часов в камере, в ошейнике, скрученная и униженная.

— Ты была не просто плохой девочкой, — продолжил я. — Ты была безответственной, самовлюблённой идиоткой. Из-за твоего шоппинга мы потеряли драгоценное время. Из-за тебя мы почти проиграли. Я разочарован. Ты не Сэша, чтобы вести себя настолько глупо. Ты — Кармилла де Лакруа. И я ждал, что в твоей голове больше извилин, чем оказалось.

Её улыбка погасла. Она отложила щётку и посмотрела на моё отражение. В её алых глазах не было привычной насмешки. Только тень усталости и… вины?

— Я знаю, Волк, — тихо сказала она. — Я облажалась. По полной.

— Ты не просто облажалась. Ты чуть не подписала нам всем смертный приговор, — я сжал её плечи чуть сильнее. — Что, если бы я не успел? Что, если бы Ди-Ди и Вайлет не сумели взломать «Нептуна»? Что, если бы тебя сразу казнили? Ты об этом подумала, когда выбирала между лабутенами и жизнью?

Она молчала, опустив глаза.

— Но я пришёл не за этим, — я ослабил хватку, и мой голос стал мягче. — Я пришёл сказать спасибо.

Она удивлённо вскинула бровь.

— За что же?

— За то, что помогла Шондре. За то, что не бросила меня в воде.

Она медленно повернулась ко мне на вращающемся стуле. Её алые глаза смотрели серьёзно, без тени иронии.

— Мы своих не бросаем, — тихо сказала она, повторяя мои же слова. — Даже таких невыносимых, вечно ворчащих капитанов.

Она поднялась, её шёлковый халат распахнулся, но она, казалось, не замечала этого. Кармилла шагнула ко мне и обняла, уткнувшись лицом мне в грудь.

— Спасибо, что вытащил меня из той дыры, Волк, — её голос был приглушённым, почти детским. — Я думала, это конец. Я… испугалась.

Я обнял её в ответ, зарываясь лицом в её волосы, пахнущие чем-то горьким и сладким одновременно. Вся моя злость, всё моё раздражение испарились, уступив место чему-то другому. Нежности. И пониманию. Она не просто вампирша с манией величия. Она — женщина, которая впервые за долгое время почувствовала себя частью чего-то большего. Частью стаи. И боялась это потерять.

Она подняла лицо и поцеловала меня.

Ее губы были неожиданно мягкими и податливыми. Это был уже не поединок, не испытание на прочность, как в отеле или бассейне. В нем чувствовалась бездна благодарности, дрожь облегчения и что-то ещё — хрупкое и беззащитное, чему она, я чувствовал, сама боялась дать имя. Доверие. И этот вкус доверия оказался слаще любого вина.

Мой ответ был немедленным и горячим. Нежность длилась мгновение, прежде чем превратиться в голодный, животный рык. Я впился в её губы, подхватил на руки, а она обвила мою талию ногами с силой, от которой перехватило дыхание. Из всех женщин в экипаже только Кармилла, Роза и Вайлет могут дать мне достаточное расслабление. И я нуждался в этом — в возможности не сдерживаться. Иногда. Периодически.

Алый шелк халата окончательно