Воздух здесь казался спертым, пахло машинным маслом. Тусклые лампочки освещали лабиринт из труб, кабелей и гудящих распределительных щитков.

— Подальше отсюда, — прорычала Моника, прислонившись к холодной стене и пытаясь отдышаться. — Нам нужен новый план. План побега с Акватики.

— Что? Но мы ещё не отомстили! — повысил голос Змей.

Она посмотрела на него. В её взгляде больше не было отчаяния. Только холодная, безжалостная решимость хищника, которого загнали в угол, но который сумел вырваться.

— Сейчас наша задача — выжить, — коротко отрезала Моника и оскалилась, в красном свете аварийной лампы её зубы блеснули, как лезвия.

— Волк ещё пожалеет, что не убил нас, когда у него был шанс, — не унимался Змей. — И этот слизняк Роберт тоже. Он заплатит за то, что списал нас со счетов.

Они растворились в лабиринте технических коридоров Акватики, как два призрака, две тени. Город не заметил их побега. Пока не заметил.

* * *

Я сидел в своей каюте, глядя на экран коммуникатора.

На нём светилось лицо Серены Акулиной. Заставка к её комм-ID.

Звонить или не звонить — вот в чём вопрос.

С одной стороны, эта девушка с глазами цвета тропической лагуны стала единственным светлым пятном во всём этом акватиканском балагане. Она не пыталась меня убить, продать или соблазнить ради выгоды… ну, теоретически. Она просто делала свою работу.

И чуть не погибла во время атаки механических ос.

С другой стороны, звонить ей — всё равно что сыпать соль на свежую рану. Напоминать о себе, о том хаосе, который я принёс в её упорядоченный мир дорогих отелей и вежливых улыбок.

— Соколик мой ясный, — раздался из динамика в углу каюты скрипучий голос Ядвиги. — Ты чего это в экранчик-то уставился, будто там тебе судьбу предсказывают? Али девицу какую углядел, краше моих наливных яблочек?

— Отстань, старая, — буркнул я. — Медитирую. Пытаюсь достичь дзена и понять, почему в моей жизни так много взрывов и так мало спокойных вечеров с книжкой.

— А чего тут понимать-то? — хмыкнула Ядвига. — Характер у тебя, внучок, такой, что сам опасностей ищешь. Вот всё вокруг тебя и детонирует. Ты бы позвонил уже, да и дело с концом. А то маешься, как кот мартовский. Не томи!

Я тяжело вздохнул. Иногда мне кажется, что этот искин читает не только мои биометрические данные, но и мысли. Причём самые постыдные.

Ладно. Решено. Один короткий звонок. Объясниться, извиниться и исчезнуть из её жизни навсегда. Как благородный разбойник из дешёвого романа.

Я нажал кнопку вызова.

Пару секунд шли гудки, а затем заставка сменилась её настоящим лицом. Она сидела всё в той же подсобке для персонала. Уставшая, растрёпанная, но всё равно красивая. Той естественной, неподдельной красотой, которую не купишь ни за какие деньги и не нарисуешь никакой косметикой.

— Волк… — начала она, и её голос дрожал. — Боги, ты мне позвонил… а я не решилась. То, что показывают в новостях… это правда? Ты… ты действительно захватил заложников?

Она выглядела встревоженной, но в её бирюзовых глазах не было осуждения. Только беспокойство.

Я устало потёр переносицу. Вот и началось. Самая приятная часть программы — оправдания. Чувствую себя школьником, которого застукали за курением за гаражами.

— Это правда, Серена. И неправда одновременно, — сказал я, пытаясь подобрать слова, которые не звучали бы как бред сумасшедшего. — Это была вынужденная мера. Власти Акватики открыли огонь по баржам, на которых находился гражданский персонал. Если бы я не притворился террористом, они бы потопили всех. Иногда, чтобы спасти людей, приходится выглядеть как монстр.

Она долго молчала, вглядываясь в моё лицо, пытаясь прочитать в нём правду.

— Я… — она закусила губу. — Я верю тебе, Волк. После всего, что я видела… я верю, что ты не стал бы делать этого без причины. Но что теперь? Весь мир считает тебя преступником.

— Мир часто ошибается, — криво усмехнулся я. — Мне не привыкать. Если бы я получал по гриндольфу каждый раз, когда меня называли преступником, я бы уже купил эту вашу Акватику со всеми потрохами.

Она слабо улыбнулась, и я понял, что лёд тронулся.

Мы снова помолчали. Эта тишина была наполнена неловкостью и невысказанными сожалениями. О том, что могло бы быть, но никогда не будет. О тихом вечере, о простом разговоре без взрывов на заднем плане, о чём-то нормальном, человеческом.

— Прости, что мы так и не смогли увидеться снова, — сказал я с искренним сожалением. — Я бы хотел, чтобы всё сложилось иначе.

— Я тоже, — тихо ответила она, и на её щеках появился лёгкий румянец. — Волк… будь осторожен. Пожалуйста.

— Постараюсь, русалка. Но обещать не могу. В моём мире осторожность — это роскошь. Нам пора уходить в тень. Скоро связь пропадёт. Мы углубляемся в Дикие Земли.

В голову ударила непрошенная мысль… Дикие Земли. Звучит как название для парка аттракционов с динозаврами. И хоть динозавры здесь действительно водятся, на деле это просто огромный кусок континента, где законы цивилизации не действуют, а выживает тот, у кого ствол длиннее и броня толще. Место, где мы с Беркутом сможем затеряться, зализать раны и подготовиться к следующему раунду.

— Я буду… ждать, — прошептала Серена, и это слово, такое простое и такое тяжёлое, повисло между нами.

— Не стоит, — мягко ответил я, чувствуя себя последним ублюдком. — Живи своей жизнью. Найди себе хорошего парня, который не будет впутывать тебя в перестрелки с боевыми роботами. Какого-нибудь бухгалтера. Или дантиста. Они скучные, зато надёжные. И у них не бывает врагов, которые пытаются замочить их в аквапарке.

Она улыбнулась. Грустно, но светло. Той улыбкой, которой прощают и отпускают.

— Удачи, Волк.

— И тебе, Серена.

Связь прервалась. Экран погас, оставив меня наедине с моим отражением. Усталый мужик в помятой шляпе, который только что сжёг ещё один мост.

Я откинулся в кресле и закрыл глаза.

Ещё одна ниточка, связывавшая меня с нормальным миром, оборвана. Что ж, может, оно и к лучшему. В войне, на которой я сражаюсь, нет места для русалок и тихих гаваней.

Только шторм, только хардкор.

Дверь в каюту с тихим шипением отъехала