Он не был воином. Не умел красиво. Он умел жить.

Удар жезлом по колену — боковой, жёсткий, с упором. Коленная чашечка поддалась, светловолосый дёрнулся, теряя устойчивость. В этот момент второй подмёл уже ноги самому эльфу. На миг они все трое сплелись, как сломанный механизм. Илвасион не стал удерживаться, ушёл в падение сам, контролируя движение. Камень встретил бок болью, грудь отозвалась вспышкой там, где рубашка приняла первый удар. Но жезл он не выпустил.

Страж с топором рванул вперёд, замахиваясь сверху. Эльф не поднялся, вместо этого перекатился ему навстречу, ударяя жезлом по запястью. Хруст. Топор вылетел из пальцев, врезался в стену, сыпанули искры, будто и камень остался недоволен происходящим.

Пальцы эльфа нашли рукоять ножа на поясе второго стража раньше, чем тот успел сориентироваться. Лезвие вышло из ножен легко, как вытаскивают давно принятое решение. Удар был ближе к инстинкту, чем к мысли: снизу вверх, под рёбра, туда, где плащ не закрывал зазора в защите. Илвасион почувствовал сопротивление кожи, тонкий скрип металла о кость, горячий рывок. Страж всосал воздух, будто его ударили изнутри, глаза расширились. Эльф выдернул нож, не давая клинку застрять, и отпустил тело. Тот повалился на бок, зажимая рану, но уже слишком поздно.

Светловолосый поднялся. На лице у него не было шока. Только ярость, наконец прорвавшаяся сквозь камень.

— Ты повторяешь свою ошибку, — прохрипел он. — Сколько ещё ты надеешься пережить?

Илвасион не ответил. Во рту стоял вкус металла, хотя кровь была не его. Жезл дрожал в руке, просясь выдать новый импульс, но маг понимал: заряд не бесконечен, а этот человек не бросится, как тупой фанатик. Этот будет думать.

Сзади, у входа в проулок, зашевелился третий. Молодой, которого швырнуло в стену, пытался подняться, опираясь рукой о камень. Кровь стекала по волосам, но сознание ещё держалось.

«Если оставлю двоих, меня не оставят», — холодно мелькнуло в голове.

Светловолосый рванул вперёд без лишних кругов. Удар мечом был прямым, рассчитанным. Эльф ушёл в сторону, но не до конца: узость проулка оставляла мало места. Сталь скользнула по рукаву, цепляя кожу. Боль полоснула, но неглубоко. В ответ он ударил жезлом по руке, держащей меч. Снова хруст — на этот раз не перелом, а сорванная связка. Страж зарычал, перехватывая клинок другой рукой.

Дальше всё стало быстрым и грязным. Они сцепились почти вплотную. Плащи мешали, стены давили. Илвасион сам шагнул ближе, намеренно сокращая дистанцию: в тесноте длинный меч терял преимущество. Светловолосый понял это, попытался оттолкнуть его плечом, но эльф уже был внутри обороны.

Нож, украденный у второго, снова нашёл цель — на этот раз в шее. Не красивым дуговым взмахом, а прямым, злым уколом в гортань. С той техничной, хладнокровной решимостью, которая приходит к тем, кто уже раз выбирал между собой и чужой жизнью.

Жрец попытался уйти, но поздно. Лезвие вошло неровно, зацепив край позвонка. Горло хрипло захлюпало, кровь рванула наружу густой тёмной струёй. Страж захрипел, пытаясь вдохнуть, но вместо воздуха в лёгкие пошёл собственный голос. Глаза смотрели прямо в лицо эльфа — не с проклятием, а с потрясением. Затем потухли, как гаснет свеча под пальцами.

Илвасион оттолкнул тело, позволив ему рухнуть на камень.

Оставался третий.

Молодой у входа наконец поднялся на ноги. Шатаясь, держась за стену, но уже тянулся рукой к арбалету за спиной. В глазах — смесь шока, ярости и фанатичного огня. Арбалет выдернули, взвели почти автоматически. Илвасион увидел это движение, и в голове всё стянулось в одну линию: расстояние, скорость, угол. Арамитная рубашка могла выдержать болт. Могла. Но не обязана.

Страж поднял арбалет, целясь. Пальцы эльфа нашли на жезле нужный сегмент. Он дёрнул, переводя механизм в режим мощного выброса.

Они выстрелили почти одновременно.

Болт успел сорваться, но жезл сработал быстрее. Магомеханический импульс ударил в грудь стражника, подбросив его назад. Арбалет дёрнулся, стрелу унесло выше. Болт вскрыл каменную кладку над головой, осыпав писаря пылью и осколками. Грудь стража вдавило внутрь, как если бы её сжали гигантской рукой. Он ударился о стену и стек по ней, оставляя тёмную полосу.

Тишина в проулке наступила не сразу. Сначала звенела кровь в ушах. Потом на камень капала чужая жизнь. Потом стихло и это.

Илвасион стоял, тяжело дыша, чувствуя, как каждая мышца напоминает о себе болью. Арамитная рубашка жгла бок, словно её приложили к разогретому металлу. Рука, сжимавшая нож, мелко дрожала не от страха, а от перегруженной концентрации.

Шум города докатывался сюда глухим фоном. Но сквозь этот фон уже пробивалось другое: командные окрики, звуки шагов, тяжёлый ритм строя. Городская стража шла по соседней улице — то ли по своим делам, то ли на вызов, который он ещё не слышал, но который уже нависал над этим местом, как топор.

Он быстро оценил ситуацию. Трое людей в плащах с медальонами, с оружием. Двое с явными ножевыми ранами, третий — со сломанной грудной клеткой от магии. Три мёртвых стража Стендара в глухом проулке рядом с местом, где и без того уже слишком много шепчутся. Если их найдут здесь, а он будет стоять над ними, метка на сердце перестанет быть мистикой и превратится в приговор.

Эльф заставил себя двигаться.

Сначала подошёл к тому, кого ударил в живот. Рывком перерезал ремни, стянул плащ, свернул, отшвырнул подальше к стене. Рука сама потянулась к медальону, но он остановился. Не брать. Лишний трофей — лишняя улика. Нужно только убрать то, что кричит о принадлежности.

Потом он метнулся к светловолосому. Плащ слетел с тела, как лишний слой кожи. Лицо по-прежнему смотрело в никуда, рот приоткрыт, кровь застыла чёрной коркой на подбородке. Илвасион на мгновение задержался над ним. В этих остекленевших глазах вопросов больше не было, только застывшая уверенность человека, который не ожидал умереть в грязном маркрафтском проулке, как обычный бандит.

— Ты первый начал, — ровно сказал эльф, сам не понимая, кому именно он говорит — мёртвому, себе или тому, кто поставил метку. — И твой бог не пришёл.

Он оставил медальон на груди и