— А если её проломят тебе? — резонно заметил норд. — Начальство твоё любит делать вид, что мир безопасен, пока не видит кровь на ступенях.

— Именно поэтому я здесь, — сухо отозвался Илвасион. — Мне нужно что-то… незаметное. То, что можно надеть под обычную одежду. Чтобы никто не понял, что это защита. Я всё чаще оказываюсь в местах, где копьё или болт могут прилететь быстрее, чем добегут стражники.

Кузнец хмыкнул, отложил молот и, облокотившись на наковальню, посмотрел на эльфа внимательнее.

— Под одежду… Значит, хочешь быть вроде тех магов, что ходят как учёные, а внутри у них кольчуга да руны на каждой косточке. Знаю этот тип. — Он прищурился. — Кольчугу под халатом ты не утаишь. Звякать будет, рубаху тянуть, шрамы натирать. Да и арбалетный болт хорошую кольчугу прошьёт, если прицелиться.

— Кольчуга не подойдёт, — согласился Таэлис. — Я думал о другом. Мне нужно что-то лёгкое… гибкое. Как обычная рубашка. Но чтобы держало удар. Не идеальный, не весь — но чтобы у меня был шанс уйти.

— Ты хочешь, чтобы плоть перестала быть плотью, — проворчал кузнец. — И стала металлом, который ведёт себя как ткань. Маги, маги… У вас всё просто на словах.

— Я видел вещи, которые делают двемеры, — тихо сказал эльф, и в голосе его прозвучало то, чего раньше кузнец в нём не слышал: холодное знание, не книжное. — Металл, который гнётся, когда нужно, и каменеет под нагрузкой. Конструкции, которые несут вес, в два раза превышающий их собственный, и при этом остаются гибкими. Если они смогли, значит и мы можем взять хотя бы идею.

Норд посмотрел на него чуть внимательнее.

— Залез ты туда, куда смертные головы совать не любят, да? — буркнул он. — Ладно. Теоретиков слушать не люблю, но ты хотя бы иногда приносишь интересные заказы. Чего хочешь конкретно?

Илвасион задумчиво провёл пальцами по краю стола с инструментами.

— У нас есть крепкие ткани. Лён, шерсть, даже та проклятая импортная нить, которую носят богачи. Но всё это держит нож, если удар слабый, и разрывается, если немного постараться. Есть кожа, но она тяжёлая и сырая для постоянного ношения. Есть металл, который хорошо держит удар, но он шумит, виден и стягивает движения. Мне нужно… третье. Что-то между.

— Между — это всегда хуже обоих, — проворчал кузнец, но в глазах у него уже зажёгся рабочий огонёк. — Хотя… — он почесал щёку, размазывая сажу, — есть одна мысль.

Он ушёл в дальний угол кузницы, порывшись в ящиках. Вернулся с небольшим мотком тусклой желтоватой нити. На вид — ничем не примечательная, чуть толще волоса, но тоньше обычной пряжи.

— Тут эксперимент был, — сказал норд, раскручивая моток. — Один алхимик притащил мне связку волокон. Сказал, что это трава какая-то, обработанная его мерзкими зельями и ещё чем-то, о чём лучше не знать. Просил попробовать вплести её в верёвки. Верёвки вышли… странными. Лёгкие, как обычные, но их ни ножом, ни клыками не раздерёшь. Я ему сказал, что людям такое в руки давать опасно, и убрал остаток. Он назвал это «арамит». Слово дурацкое, но нить — крепкая.

Таэлис взял кончик между пальцами, осторожно потянул. Нить не дрогнула. Он усилил давление. Та же твёрдая, гибкая устойчивость.

— Если вплести её в ткань? — тихо спросил эльф.

— А вот этого мы не пробовали, — признался кузнец. — Ткачихи жалуются, что она портит станок, скользит, петли рвёт. Она же не для одежды придумывалась. Её хотели сунуть в оснастку рудников — канаты, страховки, вот это всё. Но алхимик мой так и не прожил до конца эксперимента. То ли сам себя отравил, то ли кто помог. Нить осталась у меня.

Писарь рассматривал моток, как рассеянный ученик — новую формулу.

— Если взять хорошую плотную рубашку, — заговорил он медленно, — и добавить к ней второй слой — из более грубой ткани. Между ними пропустить эти нити… не просто по прямой, а плетением… вроде сетки. Чем ближе плетение — тем лучше распределяется нагрузка. Удар копья не уйдёт всё в одну точку, а разойдётся по всей площади. Кость всё равно будет болеть, но кожа может остаться целой.

— Ты говоришь как человек, которому уже пробовали проткнуть грудь, — мрачно заметил кузнец.

— Грудь пока цела, — ответил Илвасион. — Но желание проверить на ней чью-то точность у меня с каждым днём меньше.

Норд задумался, почесал шею.

— С копьём, может, и сработает, если удар не из всех сил. Но болт… — он взял гаечный ключ, ткнул им в воздух, как стрелой. — Болт идёт плотной массой. Он не просто колет, он пробивает. Нужен не только слой, который разнесёт силу, но и тот, который частично «съест» её. Что-то мягкое. Но не простая вата — иначе толку будет как от подушки.

— Есть алхимики, умеющие пропитывать ткань составами, которые делают её вязкой при ударе, — задумчиво сказал эльф. — В статике она остаётся мягкой. Но при резком усилии… застывает. Как болотная жижа, в которую бросили камень.

— Ты ходишь по очень тонкому льду, юноша, — фыркнул кузнец. — Если слишком усердно будешь полагаться на эти штуки, забудешь, как вообще уклоняться. Но раз уж мы об этом говорим…

Он вытащил из-под стола старый, но чистый холщовый колет — что-то среднее между рубашкой и поддоспешником.

— Можно сделать так, — заговорил норд, уже переходя на деловой, почти мягкий тон. — Берём хорошую основу из плотно сбитой ткани. Вторая прослойка — тоже ткань, но пропитанная твоими алхимическими штучками. Между ними, крест-накрест, прошиваем арамитной нитью. Не по всему полотну сплошняком — иначе ты просто не сможешь двигаться, будешь как в доске. А полосами, зонами. Грудь, бок, низ живота, спина над почками. Руки — по минимуму, иначе рукава станут жёсткими.

— Шея? — спросил Илвасион.

— Шея — это то, что ты будешь убирать из-под удара, если жить хочешь, — отрезал кузнец. — Иначе никакая рубашка не спасёт. Можно сделать воротник чуть плотнее, но не более. Если начну укладывать туда нити, ты голову не повернёшь.

Эльф кивнул. Логика была ясна.

— И магия? — тихо добавил он.

— Магия — это к жрецам, — отмахнулся норд, но, придирчиво глядя на нить, всё же добавил: — Хотя… если арамитная дрянь плохо принимает на себя зачарование, можно сделать наоборот. Обычную