Резко дёргаю плечами, уходя от контакта, и переворачиваю лопаткой блинчик.

— Ты обещала рассказать, — звучит уже с другой стороны, а у меня почему-то руки трясутся, но не от страха.

— А ещё я обещала тебя накормить, — хватаю блин прямо со сковороды, разворачиваюсь к Ардэну, горя желанием залепить ему этим блином по его вечно недовольной физиономии, но…

Мужчина перехватывает мою руку за запястье и откусывает угощение, от которого у меня пальцы огнём горят. Даже не морщится при этом. Затем ещё и ещё пока не добирается до последнего кусочка, который прихватывает губами и высвобождает из моих многострадальных пальцев языком.

Какой караул! У меня от этих его действий не только рука, но и всё тело вспыхнуло огнём. Даже уши покраснели, не говоря о лице. Помидор и тот позавидовал бы.

При этом Арден всё время смотрит мне прямо в глаза, будто ищет там что-то. Закончив жевать, мужчина резко обхватывает меня за бёдра и разворачивает обратно к плите, отчего я только охаю, выходя из ступора.

— Ещё! — требует, прижимая меня пятой точкой к себе.

Машинально хватаюсь за половник и наливаю на раскалённую сковороду очередную порцию теста.

— Так как тебя зовут, хозяюшка? — его руки обвиваются вокруг моей талии.

— Ир-р-рина, — выдаю, едва дыша, но не забывая при этом следить за процессом жарки.

— А меня Ар-р-р-дэн, — полумурчит, полушепчет мне на ухо, обдавая горячим дыханием. — Приятно познакомиться.

— Я знаю, как тебя зовут, — буркаю невпопад, начиная ёрзать, чтобы вывернуться из его горячих объятий.

Жарко до жути. Печь палит, сковорода так и норовит обжечь несмотря на то, что рукоятка её лишь едва нагрелась, за спиной стоит горяченный, огнедышащий прямом смысле слова мужчина, а я пытаюсь лихорадочно сообразить, как быть.

Он же сказал, что запрёт меня у себя дома. Может, если попробовать его задобрить, всё станет хоть капельку радужнее?

Поддеваю готовый блинчик лопаткой, сворачиваю в трубочку и аккуратно окунаю в блюдце с мёдом, оставшееся тут после наших с Греем вечерних посиделок.

— Мне двадцать семь, — говорю наконец, пробуя повернуться к Ардэну, чтобы вручить очередную порцию съестного, что мне, кстати, удаётся. — И, если честно, я уже вся горю. — не в силах больше терпеть жар со всех сторон, чуть ли не пищу я.

Замечаю, как одна его бровь взлетает вверх.

— Обычно от знакомства до подобного заявления от девушки проходит чуть больше времени. Ты не перестаёшь меня удивлять, лже-Айрис, — нагло выхватывает блинчик и запихивает в рот целиком.

Только руку мою выпускать из своей не торопится. Проглатывает угощение почти не прожёвывая, а затем наклоняется и… проводит языком по моим перепачканным мёдом и маслом пальцам.

Это могло бы быть противно, если бы не было так… горячо, если бы на его месте оказался кто-то другой. Но этот мужчина заставлял меня буквально терять голову.

— Так вкуснее, — нахально заявляет, облизываясь словно кот, налопавшийся сметаны. — Можно даже без блинов.

Ардэн прижимает меня к себе так крепко, что я буквально оказываюсь в плену и едва могу пошевелиться.

— Я… мне дышать нечем, — говорю правду, так как голова начинает слегка кружиться. — Отпусти.

— М-м-м, ещё одно неподходящее слово, Ир-р-ина, — мужчина будто смакует моё имя, намеренно добавляя в него бархатное «р-р-р».

Но от печи всё же отступает, ослабляя хватку. Даже ступ пододвигает, замечая, как я раскраснелась, а на лбу выступили капельки пота.

— Запомни, приказы здесь теперь отдаю я. А ты подчиняешься. И для кого готовила в своём мире, самозваночка? — Ардэн подходит к плите, снимает с неё раскалённую сковороду и начинает вертеть в руках так, будто это не горячая чугунная утварь, а какая-нибудь безделушка с рынка.

— Да много для кого, — мне снова страшно, потому что стоило это сказать, как он переменился в лице.

— Много для кого? Стало быть, ты замужем? Дети имеются? — уточнил, а у самого желваки заходили так, будто он готов этой сковородой прихлопнуть и моего возможного мужа и деток вместе с ним.

— Да нет, — пожимаю плечами.

— Так да или нет? — сжимает рукоятку несчастной таганки так, что её деформирует, будто она не из чугуна, а из алюминия или вовсе пластилиновая.

— Нет у меня детей, — холодея, уточняю я. — И мужа нет! — чуть ли не выкрикиваю я. — Что за допрос? Хочешь сдать меня местным властям, так давай. Нечего пугать сковородой и смотреть так, что мне сквозь землю провалиться хочется.

Видимо, мои слова заставляют его задуматься, так как утварь он всё-таки оставляет в покое, аккуратно помещая её в мойку.

— Нет, значит, мужа, — щурится, и лицо его озаряет довольная улыбка. — Ну и отлично! А за сковороду извини, я не подумал, что ты воспримешь её как угрозу, просто не люблю, когда пахнет гарью. Вот и снял с огня.

— Ага, и даже рук не обжёг, — заметила я, холодея. Прав был Якуб. Ящер он, этот Хангер. Самый что ни на есть огнедышащий. Горыныч.

— Утром мы уедем из этого захолустья. Я уже сказал, что теперь тебе здесь не место. Поедем домой. Посажу тебя под замок, пока не придумаю, как быть. Никаких отпусти или прочего бреда. Теперь ты моя, Ир-р-рина. У вас не принято уважать старших?

— П-принято, — на выдохе отвечаю я.

— Вот и славно. Мне давно за сотню, поэтому не глупи, малышка, и не своевольничай. Иди-ка лучше спать. Время уже не детское, а завтра нас ждёт дорога домой.

— А как же «Лакомка»? — спохватилась я.

При мысли о том, что я брошу лавку, стало не по себе. Будто своё домашнее животное на произвол судьбы оставляешь.

— Забудь о ней. Не было от неё дохода и не будет! И с твоим появлением в этом мире… это не изменится.

Ардэн больше ничего не сказал. Просто вышел из кухни, слегка пошатываясь. Интересно, стало ли ему лучше? Хотя горячку вроде сняло, уже что-то. Проспит до утра и всё встанет на круги своя. Надеюсь.

Стоп! Проспит! Вот оно.

Нужно бежать, пока дракон не в состоянии за мной гоняться. Завтра Ардэн меня точно никуда не отпустит