Глава 9

Спустя час меня вывели из камеры и повели на задний двор участка. Там царил настоящий хаос: ржавые остовы велосипедов торчали из земли, словно скелеты доисторических животных, старые шины громоздились пирамидами, а гора конфискованных канистр переливалась на солнце всеми оттенками металла. Посреди этого великолепия на сколоченном из досок столе уже красовался мой аппарат. Выглядел он жалко — весь в саже и с парой новых вмятин, но был цел.

Сержант Петров стоял рядом, скрестив мускулистые руки на широкой груди. Рядом с ним маячили два стражника с такими лицами, будто ожидали, что сейчас всё это взлетит на воздух вместе с половиной участка.

— Ну, Белославов, приступай, — кивнул Петров, сверля меня тяжёлым взглядом. — Показывай свою науку. Только без спецэффектов, договорились? А то у нас тут не цирк.

— Будет сделано в лучшем виде, Господин сержант, — бодро ответил я и подошёл к столу, потирая руки.

Под их пристальными взглядами я чувствовал себя фокусником на детском утреннике, которому сейчас предстоит достать кролика из шляпы. Только вместо кролика у меня была вонючая жидкость, а вместо шляпы — герметичный бидон из-под молока, который я приспособил под реактор. Не самая вдохновляющая замена.

Я внимательно проверил все соединения, словно хирург перед операцией. Медная трубка, которую я с таким трудом сгибал в змеевик, была на месте. Ни одного изгиба не нарушилось. Взял принесенный стражниками мешок с дубовой стружкой — она пахла лесом и свежим деревом. Отмерил нужную порцию горстями и засыпал в бидон. Крышку закрутил плотно, чтобы ни один пузырёк воздуха не просочился внутрь.

— Сейчас я начну нагрев, — комментировал я свои действия, как ведущий кулинарного шоу. — Важно поддерживать температуру строго в определённом диапазоне, чтобы начался процесс пиролиза. То есть термического разложения древесины без доступа кислорода. Если температура будет слишком низкой — ничего не получится. Слишком высокой — всё сгорит.

Я поджёг горелку под бидоном. Синее пламя лизнуло металлическое дно. Стражники инстинктивно отступили на шаг назад, готовые в любой момент броситься врассыпную. Петров даже не шелохнулся — стоял, как монумент, только глаза внимательно следили за каждым моим движением.

Прошло несколько минут томительного ожидания. Воздух наполнился запахом нагревающегося металла. Наконец, по медной трубке потянулся едва заметный белёсый дымок. Время второго этапа!

Я схватил ведро с холодной водой и начал поливать тряпки, которыми был обмотан змеевик. Зашипело, словно разъярённая змея, повалил густой пар. Один из стражников невольно зажмурился.

— Охлаждение необходимо для конденсации, — вещал я с умным видом, стараясь говорить громко, чтобы перекрыть шипение. — Дым, проходя через холодный змеевик, остывает и превращается в жидкость. Эта жидкость собирается в колбе-приёмнике. При этом все вредные смолы и канцерогены остаются в твёрдой фазе и не попадают в конечный продукт. Чистая физика, ничего лишнего.

На дне стеклянной колбы, подставленной под конец трубки, начали появляться первые капли. Тёмно-коричневые, маслянистые, они падали с мерным постукиванием. Одна капля, вторая, третья… Постепенно они собирались в небольшую лужицу. Процесс пошёл! Я почувствовал, как напряжение в плечах начинает спадать.

Стражники придвинулись ближе, завороженно наблюдая за медленным накоплением жидкости. Даже Петров слегка наклонился вперёд, хотя старался этого не показывать.

Через полчаса в колбе набралось примерно полстакана тёмной жидкости. Я потушил горелку — пламя погасло с тихим всхлипом. Во дворе установилась тишина, нарушаемая только шипением остывающего металла и далёким гулом машин за забором.

— И что это за бурда? — скептически протянул Петров, медленно подходя ближе и разглядывая колбу.

— Это, товарищ сержант, и есть конечный продукт, — я с гордостью взял колбу в руки, словно драгоценный кубок. — Концентрированный пищевой ароматизатор. Абсолютно натуральный и безопасный.

Я обмакнул в жидкость кончик мизинца, стряхнул лишнее и протянул сержанту.

— Понюхайте. Только осторожно, запах очень концентрированный. Может показаться резким.

Петров недоверчиво покосился на мой палец, потом на моё лицо, изучая выражение. Но любопытство взяло верх. Он осторожно, словно боясь получить удар током, поднёс мой палец к своему крупному носу и осторожно втянул воздух.

Секунду он стоял неподвижно, как статуя. Затем его густые брови медленно поползли на широкий лоб. Глаза, ещё недавно полные усталости и скепсиса, округлились от неподдельного изумления.

— Копчёности… — пробормотал он так тихо, что я едва расслышал. Голос у него стал почти мечтательным. Он снова принюхался, уже смелее и глубже. — Да это же… Пахнет, как будто я голову в настоящую коптильню засунул. Как у деда в деревне… Настоящий, правильный дым.

— Это и есть «жидкий дым», — с довольной ухмылкой пояснил я, наслаждаясь его реакцией. — Полностью натуральный продукт без единой химической добавки. Одна капля на килограмм мяса или рыбы — и вкус будет таким, словно продукт коптился несколько часов на хороших дубовых дровах. Экономия времени, дров и трудозатрат. Плюс никакой зависимости от погоды или времени года.

Петров молча смотрел то на колбу в моей руке, то на меня. В его глазах читалось настоящее потрясение. В голове явно ломались какие-то устоявшиеся шаблоны. Он, матёрый полицейский, видевший в жизни всякое, столкнулся с чем-то простым и одновременно совершенно непонятным.

— Удивительно, — наконец произнёс он, медленно качая головой. — Просто и… чёрт возьми, гениально. Кто бы мог подумать…

Он отошёл на пару шагов, потёр подбородок грубой ладонью и задумчиво посмотрел на дымящиеся остатки моего аппарата. Потом решительно выпрямился и вынес окончательный вердикт:

— Ладно, Белославов, свободен. Документы я подпишу. Считай, что повезло тебе сегодня. Но чтоб больше никаких пожаров в сараях! Экспериментируй у себя на кухне, на обычной плите. И чтоб без жалоб от соседей, понял?

Сержант развернулся на каблуках и, не говоря больше ни слова, зашагал к зданию участка широкими уверенными шагами. Два стражника смотрели ему вслед, потом перевели ошарашенный взгляд на меня и на колбу с дымящейся жидкостью. Их лица были просто бесценны — смесь недоумения, восхищения и лёгкого страха.

Я остался один посреди двора, медленно вытирая сажу с лица грязным рукавом. Перевёл взгляд на колбу с драгоценной тёмно-коричневой жидкостью. Они поверили. Действительно поверили в науку, в пиролиз и конденсацию. В то, что обычная древесная стружка может превратиться в нечто полезное. Что ж, пусть так и будет.

У меня появилось не просто алиби. У меня появилось новое секретное оружие, надёжно прикрытое непробиваемым щитом из