— Секрет фирмы, Степан. Назовём это… инновационным подходом к традиционным рецептам.

Мясник покачал головой, но в глазах его плясали уважительные искорки. Он понял, что я не раскрою ему тайну, но это лишь подогрело его интерес.

— Ну ты даёшь, Игорь. Сначала твои котлеты, теперь это… Ты скоро всех поваров в городе без работы оставишь.

— Я не хочу никого оставлять без работы, — ответил я. — Я хочу, чтобы люди ели вкусную и настоящую еду.

— А то! — Степан хлопнул меня по плечу. — Знаешь, что я тебе скажу? Мне такой расклад нравится. Пусть народ понимает, что такое настоящий вкус.

После ухода мясника я ещё долго принимал комплименты от посетителей. Кто-то спрашивал рецепт, кто-то просто благодарил за прекрасный ужин. Молодая пара даже попросила зарезервировать столик на завтра — специально ради рёбрышек.

* * *

Ночью, когда последний посетитель покинул «Очаг» и на улице воцарилась тишина, я сидел на своей кухне. Передо мной на столе лежало несколько пакетиков с «магическими добавками», которые мне удалось достать для анализа. В тусклом свете лампы разноцветные порошки выглядели как дешёвые детские мелки.

Я уже успел частично разобрать их состав. И чем больше копался в этой дряни, тем сильнее росло моё презрение. Это была самая грубая и примитивная химия. Глутамат натрия, чтобы бить по рецепторам и создавать иллюзию насыщенности. Дешёвые синтетические ароматизаторы, имитирующие всё — от грибов до бекона. Красители, консерванты, усилители… Целый арсенал химического оружия, направленный против вкуса и здоровья.

Эти порошки не создавали вкус — они его подделывали, обманывая мозг и заставляя радоваться пустышке. Как поддельные картины в рамках настоящих мастеров.

Однако было в них что-то ещё. Какая-то тонкая, почти неуловимая субстанция, которую не брали мои реагенты и не показывал простенький анализ. Некая энергетическая примесь, которая, видимо, и позволяла называть эту дрянь «магией». Она была слабой, примитивной, но она была. Всё-таки магия в этом мире реальна, пусть и в такой убогой, коммерческой форме.

Я отодвинул от себя пакетики с порошками и посмотрел на свои сокровища, разложенные рядом. Маленькая баночка с золотистой лесной пыльцой, пучки высушенных диких трав, от которых по кухне плыл дурманящий аромат, и, конечно, моя драгоценная колба с тёмно-коричневой жидкостью — «жидким дымом». Мой арсенал. Настоящий. Живой.

Даже простое сравнение говорило о многом. Магические порошки пахли химией и искусственностью. Мои травы несли в себе запах леса, дождя, солнца. Один аромат убивал, другой — оживлял.

В этот момент я понял, что делаю нечто большее, чем просто готовлю еду. Я не просто конкурировал с другими поварами. Я бросал вызов всей этой прогнившей системе фальшивых вкусов. Я создавал новую кулинарную культуру. С нуля. И это было правильно.

Люди заслуживали лучшего. Они заслуживали настоящей еды, а не химических имитаций. И я дам им это.

С подоконника раздалось тихое попискивание. Рат, мой верный хвостатый компаньон, спрыгнул на стол и подошёл к колбе с «дымом». Он поводил носом, его усы подрагивали, улавливая сложный аромат.

— Они верят в науку, Рат, — сказал я, глядя на крыса. — Верят в пиролиз и конденсацию. Но не понимают, что настоящая магия — это не порошок из пакетика. Настоящая магия — это аромат леса после дождя, вкус дикой ягоды, тепло свежеиспечённого хлеба. И дым от правильных дров.

Рат поднял на меня свои чёрные глазки и согласно кивнул.

— А ты растёшь в моих глазах, шеф. Продолжай в том же духе.

Я усмехнулся и почесал его за ухом. Маленький философ понимал меня лучше большинства людей.

* * *

Ещё не было и полудня, а в «Очаге» уже кипела жизнь. Я протирал стойку, напевая под нос какую-то мелодию, когда входная дверь привычно скрипнула. В проёме появились две знакомые фигуры — могучий Степан и его дочь Дарья.

Девушка тут же одарила меня своим фирменным озорным взглядом. На губах мелькнула улыбка, которая обещала интересную беседу. Но родительский радар сработал мгновенно. Степан даже головы не повернул, а Дарья уже смущённо спряталась за его широкую спину, делая вид, что половицы на полу — это самое увлекательное зрелище в мире.

— Здравствуй, Игорь! — голос мясника заполнил весь зал. — Дела идут в гору, я вижу. По всему городу только и говорят, что в Зареченске наконец-то можно поесть по-человечески.

Я отложил тряпку и вытер руки о фартук.

— Это благодаря вам, Степан. Без ваших рёбрышек вчерашний успех был бы невозможен. Проходите, садитесь. Сейчас приготовлю вам завтрак, от которого вы забудете обо всём на свете. Угощение от заведения.

Степан поднял ладонь, останавливая меня.

— Ни в коем случае, — отрезал он, но без грубости. — Никто не должен работать даром. Твой труд стоит денег, и я это понимаю. К тому же времени у нас кот наплакал — на рынке дел невпроворот.

Он окинул взглядом наш скромный, но сияющий чистотой зал. На суровом лице промелькнуло одобрение.

— А вот если твоя сестрица, — кивнул в сторону кухни, откуда доносилось тихое позвякивание, — соберёт нам что-нибудь с собой к чаю… Чисто символически, за пару монет… Мы будем в восторге.

Улыбка сама расползлась по моему лицу. Этот простой жест стоил больше золота. Степан не просто покупал выпечку — он показывал, что признаёт нашу работу достойной оплаты.

— Настя! — крикнул я в сторону кухни. — Собери нашим дорогим гостям всё самое вкусное!

Из-за дверного проёма тут же выглянула любопытная мордашка сестры. Увидев Степана и Дарью, она радостно закивала и исчезла обратно. Сразу послышалось энергичное шуршание бумажных пакетов и стук крышек.

За спиной мясника Дарья украдкой подмигнула мне. Я едва сдержал смех. Девушка явно унаследовала от отца не только упрямство, но и умение добиваться своего.

— Я тут вот по какому делу, — продолжил Степан, когда Настя скрылась на кухне. Он понизил голос и наклонился ко мне через стол. Лицо его стало серьёзным, словно он собирался поделиться государственной тайной. — Помнишь, я упоминал своего друга-кузнеца? Его зовут Фёдор Громов. Мужик он суровый, старой закалки. Из тех, кто слова на ветер не бросает и всяких пустышек на дух не переносит.

Степан замолчал, явно подбирая слова. Я терпеливо ждал продолжения, попивая чай.

— Фёдор — человек влиятельный. Его слово в городе весит больше, чем мнение половины купцов вместе взятых. Если он скажет, что ты дельный парень, —