* * *

Я вернулся домой, когда первые, ещё робкие лучи солнца до сих пор не пробились сквозь серую хмарь. Вид у меня был, прямо скажем, не для слабонервных. Рубашка в саже, волосы пахли дымом, а на лице застыла маска из грязи и вселенской усталости. Но в глазах, я знал, горел огонь, по сравнению с которым пожар в сарае был просто детской шалостью.

Настя ждала меня в общей комнате. Она не спала. Сидела на диване, закутавшись в старый плед, и смотрела в одну точку. Услышав скрип двери, она вздрогнула, и её лицо, до этого бледное и осунувшееся, исказилось гримасой, в которой смешались облегчение, страх и праведный гнев.

— Где ты был⁈ — она подскочила, и плед упал на пол. — Я чуть с ума не сошла! Сначала этот грохот, потом пожар! Я выбегаю, а наш сарай горит, как факел! А потом… потом тебя уводят эти… стражники! Как преступника!

Она подбежала ко мне и начала колотить маленькими кулачками по моей груди. Удары были слабыми, почти невесомыми, но в каждом из них была вся боль и ужас, которые она пережила за эту ночь.

— Я хотела бежать за тобой! — её голос сорвался на крик, а по щекам покатились слёзы. — Но какой-то из них, схватил меня за руку и не пустил! Сказал, «не положено»! Что значит «не положено»⁈ Я же сестра!

Конечно, не положено, — криво усмехнулся я про себя. — Идеально срежиссировано. Чтобы я остался один, без поддержки, чтобы легче было давить.

— Я не знала, что делать! — всхлипывала она, утирая слёзы рукавом. — Я побежала к Ташенко, к Наталье и Степану. Он тут же сорвался, поехал в участок. Но даже его на порог не пустили! Сказали, что ты под следствием и свидания запрещены!

Я слушал её и чувствовал, как внутри растёт тёплая волна благодарности к этому суровому, но честному мяснику.

Обязательно, — твёрдо решил я. — Как только разберусь с этим, приготовлю для Степана такие рёбрышки по новому рецепту, что он забудет, как его зовут.

— Настя, тише, всё хорошо, — я осторожно обнял её за плечи. Она дрожала всем телом. — Я здесь. Живой и почти невредимый.

— Хорошо⁈ — она отстранилась, и её глаза сверкнули яростью. — Ты называешь это «хорошо»⁈ Чем ты вообще занимался в этом сарае⁈ Что ты взорвал⁈ Игорь, я тебя не узнаю! Ты стал каким-то… другим! Пугающим!

Она была права. Тот Игорь, которого она знала, никогда бы не стал устраивать химические опыты в сарае. Но того Игоря больше не было.

— Я не занимаюсь ничем противозаконным, — твёрдо сказал я, глядя ей прямо в глаза. — И я готов тебе всё рассказать. Пойдём.

Я взял её за руку и повёл на кухню — в единственное место в этом мире, где я чувствовал себя на своём месте.

— Смотри, — я показал на маленькую склянку с тёмной, густой жидкостью. — Это жидкий дым. Натуральный, сделанный из древесины. С его помощью я смогу придать мясу такой аромат, о котором здесь никто и не слышал. Совсем скоро у нас появится новое коронное блюдо. И новые посетители. Богатые, влиятельные. Наша жизнь наладится, Настя. Я тебе обещаю. Но для этого, — я сжал её руку чуть крепче, — нам придётся стать сильными. Очень сильными. И научиться драться за своё право жить и творить в этом городе. Потому что никто другой за нас этого не сделает.

Настя долго молчала, подозрительно щурясь и разглядывая то меня, то склянку с непонятной жидкостью. Я видел, как в её голове борются страх и надежда, старые воспоминания и новая, пугающая реальность.

— Я и правда тебя не узнаю, — наконец тихо сказала она. — Мой брат был… проще. Понятнее. Но, — она сделала глубокий вдох и посмотрела на меня уже по-другому, решительно и твёрдо, — если ты считаешь, что это наш единственный путь, то я с тобой. Я поддержу тебя в любом твоём безумстве. Только, пожалуйста, больше так не пугай меня.

Я улыбнулся и притянул её к себе, крепко обнимая.

— Договорились. Больше никаких взрывов. По крайней мере, незапланированных.

* * *

На следующий день в меню «Очага» появилось новое блюдо. Я скромно назвал его «Рёбрышки в дымной глазури». На самом деле никакой глазури там не было — просто отличные свиные рёбра, замаринованные с травами и запечённые в печи до хрустящей корочки. Секрет крылся в одной-единственной капле моего «жидкого дыма», добавленной в маринад.

Эффект превзошёл все мои самые смелые ожидания. С самого обеда на кухню доносились восторженные возгласы. Люди, привыкшие к плоским и одинаковым вкусам «магических» порошков, словно заново открывали для себя еду. Это был не просто вкус — это было целое путешествие. Сначала сладость мяса, потом аромат трав, и в самом конце глубокий, бархатный, обволакивающий аромат настоящего древесного дыма.

Одна женщина даже попросила унести остальную еду и принести ещё порцию рёбрышек. Другой мужчина так увлёкся, что забыл про свою компанию и ел молча, закрыв глаза от наслаждения. Кто-то пытался угадать, в чём секрет, строя самые невероятные теории.

— Наверное, он коптит их в подвале, — шептала одна посетительница своей подруге.

— Да нет, это какое-то новое заклинание, — отвечала та. — Видишь, как дымок от них идёт? Это точно магия.

Я только улыбался, слушая эти разговоры из-за стойки.

Ближе к вечеру в «Очаг» заглянул и Степан. Увидев его внушительную фигуру в дверях, я лично вынес ему огромную порцию рёбрышек. Мясник с недоверием осмотрел блюдо, принюхался и впился в мясо зубами с решимостью голодного волка.

Несколько минут он молча ел, сосредоточенно обгладывая косточку за косточкой. Я стоял рядом, скрестив руки на груди и наслаждаясь произведённым фурором. Посетители за соседними столиками украдкой поглядывали на нас, ожидая вердикта главного знатока мяса в городе.

Наконец, отложив в сторону идеально обглоданную кость, Степан вытер руки салфеткой и уставился на меня своими честными глазами.

— Как ты это делаешь, колдун? — спросил он с неподдельным восхищением, понизив голос до заговорщицкого шёпота. — Я бы поклялся, что эти рёбра несколько часов висели в коптильне. Но я-то знаю, что у тебя её нет. Я всё утро мимо твоего двора ходил — дыма не было.

Я