Жив. Не ранен. Это главное. Остальное — решаемо. Но что могло так выбить из колеи самого невозмутимого из «хомяков»?

— Спокойно. Объясни детально. Ты нашел тайник?

— Нет тут никакого тайника! — почти крикнул он. — По крайней мере, нормального, человеческого тайника! Тут старый механизм от водяного насоса. Здоровенная железяка — чугун, латунь, ржавые шестеренки размером с тарелки. И на нем… на нем какие-то символы. Или руны. Или иероглифы. Черт их знает!

Символы вместо тайника. Это новое. Все предыдущие были физическими укрытиями. Здесь — что-то другое. Интеллектуальная задача. Или магическая.

— Опиши символы.

— Не могу! — в голосе прозвучало отчаяние.

— Почему?

— Потому что… Черт, это звучит как бред сумасшедшего. Когда я на них смотрю, они светятся. Бледно-голубым светом, как газовая горелка. И в голове начинается гул. Как… как рой разъяренных пчел прямо в мозгу. Чем дольше смотрю, тем сильнее. Пять секунд — и начинает тошнить.

Ментальная защита. Прямое психокинетическое воздействие на мозг наблюдателя. Классическая магическая ловушка — «не для простых смертных». Вызывает сенсорную перегрузку и вегетативную реакцию.

— А сфотографировать?

— Пытался! Телефон вырубается, как только навожу камеру! Просто черный экран и все. Даже фонарик гаснет, когда подношу к символам!

Локализованное поле, подавляющее электронику. Серьезная защита. Снегирев не шутил.

— Попробовал зарисовать?

— В том-то и дело! Рисую — вроде запоминаю. Отворачиваюсь на секунду — и забываю начисто! Смотрю на свой рисунок — каракули какие-то, не имеющие смысла! Это как пытаться вспомнить сон — чем больше стараешься, тем быстрее он ускользает!

Фырк вскочил на стол, его усики дрожали от возбуждения.

— Ментальный блок! — взвизгнул он у меня в голове. — Защита от несанкционированного чтения! Только маг может пройти! Или тот, у кого есть ключ! Это не просто замок, двуногий, это тест на Ай-Кью для магов!

Серебряный, который до этого момента молча слушал, встал со своего места у окна. Медленно, словно большая, сытая кошка, потягивающаяся после сна. На его бледном лице появилось выражение профессионального интереса — первая искренняя эмоция за все утро.

— Магический замок с ментальным триггером. Изящно. Очень изящно. Снегирев защитил самый важный компонент не физически, а интеллектуально. Обычный человек не сможет даже понять, что видит, не то что решить загадку.

— И что делать? — спросила Кобрук, и ее голос отражал всеобщее замешательство.

— Очевидно же, — Серебряный повернулся ко мне, и в его глазах блеснул триумф. — Нужен специалист по ментальной магии. Тот, кто может читать и манипулировать магическими структурами силой мысли. К счастью для вас, такой специалист у вас есть. Позвольте, целитель Разумовский — здесь начинается моя работа.

Серебряный на задание. Доверия ему мало.

Это как выпустить тигра из клетки в зоопарке и надеяться, что он вернется обратно, а не сожрет пару зевак. С другой стороны — выбора нет. Муравьев застрял, время уходит, а обычными методами эту загадку не решить. Придется рискнуть.

Я посмотрел на часы на стене. Время неумолимо уходило.

— Хорошо. Но я еду с вами.

— Илья, — Кобрук нахмурилась, морщины на ее лбу стали глубже. — Мы же договаривались. Ты — мозг операции. Незаменимый элемент. Вы остаетесь здесь.

Договаривались. Но ситуация изменилась.

Я не могу отправить его туда одного. Я должен видеть, что он делает. Контролировать. Не доверяю я ему настолько, чтобы отпустить одного к самому сердцу формулы Снегирева.

— Анна Витальевна, это больше не поисковая операция. Это вскрытие магического артефакта. Я единственный, кто понимает биохимическую часть формулы. Если магистр Серебряный что-то активирует, я должен быть рядом, чтобы оценить последствия и, если понадобится, немедленно начать разработку контрмер. Это медицинская необходимость, а не прихоть.

Кобрук смотрела на меня долгим, тяжелым взглядом. Я видел, как в ее голове борются администратор, боящийся потерять ключевого сотрудника, и лекарь, понимающий мою логику.

— Черт бы вас побрал, Разумовский, с вашей логикой, — наконец устало произнесла она. — Хорошо. Поезжайте. Но если с вами что-то случится…

— Ничего не случится. Обещаю, — кивнул я.

— Замечательно, — на губах Серебряного появилась едва заметная улыбка. — Кажется, у нас намечается увлекательная полевая экскурсия.

Я повернулся к Величко, который с тревогой следил за нашим спором.

— Семен, остаешься за старшего. Если что-то срочное — звони на мобильный.

— Есть, командир! — Величко вытянулся, словно на военном построении.

— Анна Витальевна, присмотрите за нашей… гостьей, — я кивнул в сторону соседней комнаты, где все еще находилась Светлана.

— А что с ней делать потом? — тихо спросила Кобрук.

— Решим, когда вернемся. Пока пусть сидит. Может, еще пригодится.

Жестоко. Держать человека взаперти, лишенного памяти о своих преступлениях. Но отпустить — значит дать «Ордену Обновления» шанс вернуть свою пешку. Или устранить как свидетеля.

— Будь осторожен, — Вероника подошла ко мне, ее рука легко коснулась моей. Голос был тихий, тревожный. — Эта башня… я проезжала мимо пару раз. Она выглядит как будто вот-вот рухнет.

— Простояла сто лет, простоит еще час, — уверенно сказал ей я.

— Знаменитые последние слова… — пробормотал у меня в голове Фырк.

Водонапорная башня оказалась монументальнее, чем я представлял. Тридцать два метра красного кирпича, почерневшего от времени и копоти.

Судя по закладному камню у основания, она была построена в 1895 году и служила городу до 60-х, после чего была заброшена. Теперь это был памятник индустриальной археологии и приют для летучих мышей, голубей и городских сумасшедших.

Идеальное место для тайника. Высоко — случайный человек не полезет. Опасно — даже целенаправленный искатель подумает дважды. И символично — башня, устремленная к небу, хранилище воды, источника жизни.

Винтовая лестница внутри оказалась в удивительно хорошем состоянии. Чугунные ступени, хоть и покрытые толстым слоем ржавчины, держали вес. Но скрип… каждый наш шаг сопровождался целой симфонией скрежета, стонов и потрескивания. Старый металл жаловался на незваных гостей.

— Если мы сейчас рухнем, — пробормотал Серебряный, поднимаясь за мной, — я буду очень разочарован. Умереть от падения с лестницы — так банально.

— А как вы предпочли бы умереть?

— В постели. В возрасте ста пятидесяти лет. От рук ревнивого мужа юной любовницы или остановки сердца пока она скачет на мне.

Эх и шуточки у него. Хотя даже у психопатов есть чувство юмора. Правда, специфическое.

На верхней площадке мы нашли Муравьева. Он сидел на пыльном полу, прислонившись спиной к ржавой балке. Бледный, взмокший, с блуждающим взглядом человека, балансирующего на грани нервного срыва.

— Илья! Слава богу! — он с трудом поднялся. — Я уже думал, что застряну здесь навсегда. Стану призраком башни. Буду пугать местных алкашей.

Я помог ему встать, почувствовав, как дрожит его рука. Мелкая дрожь