— Теперь понятно почему только этот компонент спрятан так тщательно, — сказал я. — Остальные — просто названия лекарств на пергаментах. А здесь…

Серебряный осторожно, двумя пальцами, словно держа новорожденного птенца, взял ампулу.

— Да. Потому что остальные — это инструкции, — сказал он. — Список ингредиентов, которые можно купить или синтезировать. А это — уникальная субстанция. Единственная в своем роде. Ее нельзя создать заново. Только использовать то, что есть.

Он повернул ампулу, и жидкость внутри вспыхнула ярче, озарив его бледное лицо золотым светом.

Фырк, который все это время сидел у меня на плече, затаив дыхание, издал тихий свист.

— Вот это поворот! Мой профессор отжигал конечно.

— Нужно немедленно возвращаться, — сказал я. — И начинать синтез.

— Согласен, — кивнул Серебряный.

Глава 6

Кабинет главврача окончательно потерял всякое сходство с административным помещением. Теперь это был гибрид военного штаба, алхимической лаборатории и, судя по общему состоянию команды, психиатрической палаты.

На столе выстроились семь латунных тубусов, как солдаты на параде. Потемневшие от времени, покрытые зеленоватой паутиной, но все еще сохранившие достоинство изделий имперских мастеров.

Сто лет эти тубусы хранили секреты. Лежали в темноте, в пыли, в забвении. Ждали своего часа.

И вот он настал. Момент истины. Или момент величайшего разочарования в истории медицины.

Шесть пергаментов были разложены веером, как карты в руках шулера. Каллиграфический почерк Снегирева был безупречен.

А в центре композиции, на бархатной подкладке из коробки для драгоценностей (Кобрук без лишних слов достала из личного сейфа), покоился свинцовый контейнер с хрустальной ампулой.

Вся команда столпилась вокруг стола.

Величко — все еще покрытый сажей, паутиной и чем-то, подозрительно похожим на помет летучих мышей. От него пахло гарью и ржавчиной.

Фролов — бледный как полотно, но с горящими глазами человека, победившего собственных демонов; на его рукаве виднелось пятно могильной земли — своего рода боевая награда.

Муравьев — измученный, с красными глазами и подергивающимся веком — явное последствие ментального воздействия, но живой и относительно вменяемый.

Артем и Кристина стояли плечом к плечу — пыльные, растрепанные, но довольные.

В волосах Кристины застряла паутина, которую она, видимо, не заметила. Артем держал в руках старинную аптечную склянку — «сувенир» из музея, который он стащил «для коллекции».

Вероника выглядела как всегда — спокойной и собранной, только легкая испарина на лбу выдавала напряжение.

Кобрук — железная леди муромской медицины — впервые за мою память выглядела растрепанной. Волосы выбились из обычно идеальной прически, на белом халате красовалось пятно неизвестного происхождения, а в глазах плясали искорки азарта, которые я никогда раньше не видел.

И Серебряный.

Единственный, кто выглядел так, словно только что вышел из элитного салона красоты. Ни пылинки, ни морщинки на дорогом костюме. Волосы идеально уложены. Даже ботинки блестят.

Как он это делает? Ментальная защита от грязи? Или просто маниакальная аккуратность психопата?

— Магистр Серебряный, — сказал я. — Удалось ли установить связь с вашим знакомым алхимиком?

— Пока нет, — покачал головой Серебряный. — Я все еще пытаюсь, но он не отзывается.

— Плохо, — мотнул головой я. — Тогда попробуем сами.

Я подошел к столу.

— Итак, коллеги, — начал я, беря в руки свой блокнот. Обычная тетрадка в клетку, куда я торопливо записывал отчеты команды по мере их поступления. Теперь она казалась мне священным текстом, содержащим ключ к спасению. — Операция завершена успешно. Все семь компонентов найдены. Никто не погиб, не искалечен, не сошел с ума. По меркам нашей больницы — выдающийся успех. Правда, то, что мы нашли…

Я открыл блокнот на нужной странице. Мой почерк — торопливый, неровный, истинно врачебный, то есть абсолютно нечитаемый для простых смертных — зафиксировал каждое слово.

Момент истины.

Сейчас я зачитаю список, ради которого мы рисковали жизнями, сражались с собственными страхами и магическими ловушками. И либо мы гении, разгадавшие послание из прошлого, либо мы клинические идиоты. Третьего не дано.

— По мере ваших отчетов я записывал названия с пергаментов. — начал я — Напомню для протокола. «Кровь дракона» — гепарин. «Дыхание музы» — дексаметазон. «Лунный камень» — интерферон альфа-2b. «Прах святого мученика» — ацетилцистеин. «Тень безумия» — карбонат лития. «Эссенция времени» — янтарная кислота.

Я закрыл блокнот. Поднял глаза на свою команду.

Тишина. Та самая неловкая, звенящая тишина, которая возникает, когда профессор на экзамене объявляет, что все билеты будут по материалу, которого не было ни в одной лекции.

Первым не выдержал Величко, нарушив оцепенение:

— Погодите. Это же… Это же обычные лекарства. Я вчера пациенту с тромбозом гепарин колол. Позавчера. И на прошлой неделе.

— А дексаметазон у нас ящиками на складе лежит, — растерянно добавила Кристина. — Мы им астматиков глушим, когда приступ случается.

— АЦЦ по телевизору рекламируют, — пробормотал Фролов, бледнея еще сильнее. — Моя бабушка его от кашля пьет. Ложками.

Недоумение нарастало, как снежный ком. Я видел, как в их головах проносятся те же мысли, что и у меня минуту назад. «Мы рисковали жизнями ради этого?» «Снегирев просто издевается?» «Это какая-то чудовищная ошибка?»

— Может, мы что-то не так поняли? — предположил Артем, всегда ищущий рациональное зерно. — Может, это коды? Какой-то шифр?

— Пергаменты подлинные, — покачал головой я, опережая вопросы. — Герб медицинского факультета на каждом тубусе. Чернила той эпохи — я проверил под лупой. Почерк соответствует образцам из архива. Ошибки нет.

— Тогда в чем смысл? — Муравьев сжал виски пальцами, словно пытаясь выдавить из мозга ответ. — Зачем прятать обычные лекарства как сокровища фараонов? Это же абсурд!

Кобрук молча встала, подошла к меловой доске. Взяла мелок и начала медленно, своим каллиграфическим почерком, писать названия в столбик:

Гепарин

Дексаметазон

Интерферон

Ацетилцистеин

Литий

Янтарная кислота

— Давайте думать логически, — сказала она, повернувшись к нам. — Что перед нами? Не случайный набор. Смотрите — антикоагулянт, кортикостероид, противовирусное, муколитик, психотропное, антигипоксант…

Она обвела весь список.

— Это похоже на протокол лечения. Комплексный протокол.

Умная женщина. Сразу видит паттерны там, где другие видят хаос.

— Протокол лечения чего? — спросила Вероника.

— Тяжелой вирусной пневмонии с полиорганными осложнениями, — медленно проговорила Кобрук. — Гепарин — профилактика тромбозов. Дексаметазон — против цитокинового шторма. Интерферон — непосредственно против вируса. АЦЦ — дренаж дыхательных путей…

— Но литий? — перебил Фролов. — Это же психиатрия. При чем тут вирус?

— И янтарная кислота, — добавил Величко. — Антигипоксант и вирусная пневмония — какая связь?

Кусочки пазла есть, но картинка не складывается. Что мы упускаем?

Я смотрел на этот список и не мог понять, где подвох. А