— Ценю, — хмыкнул я. — Чисто теоретически — в какую цену встала бы вира за этих бестолочей? Вместе с выкупом артефакта… если, конечно, вы согласились бы его продать.

Латьярр расхохотался. Громко и свободно, запрокинув голову назад.

— Не друзья, говоришь?

— Не друзья, — мотнул я головой. — Просто меня заинтересовала эта история.

— Дам добрый совет, — усмехнулся Ангор. — Я несколько подобных тайников вскрывал — и ничего особо полезного там не обнаружил. Нынче таким занимаются гораздо реже, так что большинство кладов возрастом переваливают за тысячелетие. Здесь мы точно знаем, что возраст ещё больше, увы… и это почти гарантированно обесценивает все возможные находки. Алхимия и всяческие ингредиенты портятся в первую же сотню лет. Книги, даже качественные — лет за триста. Если бумага защищена рунами или Массивами — могут продержаться лет семьсот, но не больше. Массивы тоже не вечные. Что у нас ещё из ценного? Ядра Хиатусов? В среднем истощаются и приходят в негодность где-то за пятьсот-шестьсот лет. Изменённые материалы и ценные металлы вроде аль’тусма? Эти да, хранятся долго. Но, увы, они слишком редкие и их почти никогда не оставляют в чистом виде. Остаются разве что всякие бессмысленные золотые побрякушки… но кому они нужны?

— Артефакты, — не удержался я, вклинившись в небольшую риторическую паузу.

— Да, артефакты… — Латьярр вздохнул. — Если материал брать соответствующий, да накрутить сверху побольше рун на износостойкость, то артефакты могут и одну, и две, и даже три тысячи лет продержаться. Не зря защита таких гробниц обычно именно артефактного типа. Но то, что внутри… оно почти никогда не предусматривает такого длительного хранения. Сама гробница и… ммм… замки на входе, скажем так… держатся за счёт того, что на них изначально накручивали как можно больше защит, чтобы случайные и не очень случайные прохожие, обнаружившие тайник, не вломились. В итоге эти усилия спасают внешний контур в том числе и от беспощадного действия времени. А вот более мелкие, полезные и дорогие артефакты, которые обычно кладут внутрь, для того, чтобы помочь потомкам, банально не рассчитаны на такой срок жизни. Создатели почти всегда рассчитывают, что тайник вскроют лет через пятьдесят-сто максимум, а не забудут о нём на тысячу лет. Собственно, большую часть таких схронов как раз-таки вскрывают вовремя — их в своё время было ну очень много. Почти у каждого рода, пережившего Объединение, свой имелся. Сейчас их, увы, остались считанные единицы. И, скорее всего, в них не осталось уже ничего ценного — вот и стоят ненужные…

Мужчина с каким-то мечтательным выражением лица уставился в костёр. Хм, а ведь несмотря на то, что он говорит — тон и мимика вещают ровно противоположное. Ему нравятся такие вот древние гробницы, нравится сам процесс поиска и вскрытия — уверен, там и ловушки попадаются, и лабиринты какие-нибудь… Неудивительно, что он когда-то выкупил бесполезный артефакт у рода Фернис. Может, на тот момент он собирался всерьёз заглянуть в их тайник, но потом на своём опыте осознал всё то, что мне озвучил — и с тех пор вечно откладывал этот момент.

— Я понимаю, — согласно кивнул я. — И всё же… раз вы когда-то вскрывали эти тайники, то и сами меня понимаете. Есть что-то эдакое в щекочущем ощущении тайны. Пусть даже там будет пусто, или мы и вовсе не сумеем открыть эту гробницу — но попробовать хочется.

— Что ж, — Заклинатель кинул на меня взгляд, наполненный какой-то… ностальгией? — Ты прав, это действительно интересно, особенно в первый раз. В таком случае, я готов продать тебе этот Ключ за… ммм… четыре Серебряных. Цена большая, понимаю, но это вместе с вирой за воровок. Они ведь в любом случае тебе понадобятся, чтобы указать тебе путь.

Я подумал для виду десяток секунд — не стоит ему знать, что для меня озвученная сумма — это сущие копейки. Наконец с тяжелым вздохом кивнул:

— Согласен.

* * *

Ключ, как мне поведал Ангор, на деле был всего лишь тонкой металлической пластинкой с сложной вязью рун. В основе — непосредственно отпирающая «замок» последовательность, а сверху накручена куча дополнительных модулей. Примерно половина — на износостойкость и крепость самой пластинки. А остальное — защита от копирования. Что-то вроде артефактного шифра, меняющего смыслы рун на лету, модуль, мешающий скопировать всё разом и даже что-то вроде механизма самоуничтожения для особо сильных и наглых взломщиков. И чёрт его знает что ещё.

Вообще Латьярр оказался на деле довольно приятным человеком. Тему о смерти Бартуша он больше не поднимал — хотя, в моём понимании, это было довольно странно, и всё время беседы я чувствовал определённую скованность. Где-то глубоко внутри меня всё ещё коробило местное отношение к преступлениям и, особенно, к смерти. Вирами в целом можно было замять практически всё. Да, в нашем мире когда-то было так же. Да, централизованной судебной системы тут попросту нет — каждый гертэн, считай, сам себе небольшой королёк, пусть и согласовывает свои законы с Советом инаретов. Да, глупо раскручивать спираль конфликта из-за чьей-то случайной смерти, особенно если вы представители двух довольно больших кланов. Но одно дело понимать умом, и совсем другое — привыкнуть к этому.

Я — всё ещё не привык.

Получив деньги и слегка расслабившись, Ангор ещё добрых минут двадцать болтал со мной — мы в итоге вдвоём прикончили весь котелок травяного взвара (девушкам никто предлагать не стал). Видимо, в его понимании, в сделку по покупке Ключа входил ещё и определённый базовый пакет информации. Ещё бы — за такие-то деньги. Откуда вообще пошла эта старая и хорошо забытая традиция оставлять тайники для потомков, на что стоит обращать внимание в подобных гробницах, какие распространённые загадки и ловушки там могут встретиться…

Наконец, закончив беседу, он поблагодарил меня за гостеприимство, убрал в браслет труп подчинённого и напоследок насмешливо погрозил пальцем сестричкам — не шалите, мол. И исчез.