– Достопочтенный Сухмет, я думаю прислушаться к твоему, несомненно, мудрому совету. Вот только мне не понятна природа взаимоотношений между уважаемым Ахмадом и джинном?

Старик с неожиданной хитринкой взглянул на меня:

– Эта природа не понятна и самому господину Ахмаду. Где уж тебе разобраться. Советую сосредоточиться на действительно важных вопросах. Выжить на чужбине – нетривиальная задача. Тут даже в знакомых местах можно нарваться на опасность. Как, например, накануне. Лишь могущество джинна и защита специального артефакта помогли нам пережить бурю.

Я сразу заинтересовался:

– Артефакт? Что ты подразумеваешь под артефактом? Некую вещь, наделенную волшебными свойствами?

– Именно. В нашем случае – это куб защиты от песка ветра. Дорогая и редкая вещь, но каждый караванщик стремится такой получить. Разве у тебя на родине не так?

– Только шарлатаны, слухи и байки. Я в жизни не видел настоящего артефакта. Но раз это такая ценность – просить посмотреть не буду.

Тем временем последний кусочек солнца скрылся за барханами, и непривычно огромный диск луны отчетливо проступил на небосводе. Чужое небо, чужие звёзды, чужая земля. Невыносимо захотелось бросить всё и вернуться домой. Пофиг на бандитов. Раз теперь я знаю местный язык, то становлюсь незаменимым активом. По крайней мере, на первое время.

А потом как-нибудь выкручусь!

Но это была лишь минутная слабость. Я понимал, что с Виктором Палычем и его ребятками мне не по пути. Какое-то рваное движение зацепило мой взгляд. Со стороны заката приближались пылевые облачка.

Глава 4

Глава 4

– Мефиты! Тревога! – выдохнул вскочивший Сухмет и припустил в сторону каравана.

Я уверен, что никогда раньше не слышал этого слова, равно как не встречал подобных созданий. Однако, услышав название приближающихся уродцев, понял, что знаю, кто такие мефиты.

Состоящие из земли и воздуха пылевые мефиты – своенравные существа, похожие на бесов, укутанных пылевым облаком, существа родом со стихийных планов. Есть шесть разновидностей мефитов, каждая из которых представляет собой смесь двух стихий. Обычно населяющие Стихийные Планы и Стихийный Хаос, они так же нередко находят пути на Материальный План, где предпочитают обитать в местах, богатых их родными стихиями. А еще они наслаждаются смертью.

Искрой боли пронесшиеся мысли спустя мгновение оставили лишь панику и желание оказаться как можно дальше от этих уродцев. А еще лучше за надежными спинами крепких мужиков из охраны каравана.

Но догнать ускорившегося старика я смог только уже на стоянке. От вида безжизненно лежавших караванщиков у меня встали дыбом волосы, даже в тех местах, где я не подозревал об их наличии.

На ногах осталось всего четыре фигуры. Джинн и главный стражник, напружинившись, стояли друг напротив друга, а Сухмет и Ахмад лихорадочно стаскивали тела к зеркалу воды в центре оазиса.

Старик повернулся ко мне и крикнул:

– Парень, если хочешь выжить, помогай! Надо всех перетащить в кучу. В воду мефиты не полезут. Попытаемся отбиться.

– Не успеем! Этот ваш артефакт. Раз он защищает от ветра и песка, от созданий из ветра и песка он тоже защитит?

На мгновение старик прервал суету:

– А ведь верно подмечено! Стаскивай крайних ближе, теперь точно успеем всех спасти! Скажу Ахмаду!

На разговоры нет времени, поэтому я подхватил ближайшее тело.

К счастью, Ахмад быстро сообразил, что надо делать. Когда к караванщику подбежал Сухмет, он выдернул из тюков куб защиты от ветра и песка, способный создать защитный круг от подступающих мефитов. Когда люди оказались внутри, он активировал его.

Нечеловеческими усилиями мы успели. Все люди оказались под защитой артефакта. Снаружи бесновались мефиты. Ахмад зачерпнул воду ладонью и, отфыркиваясь, умылся, Сухмет, заполошно дыша, просто растянулся на земле. Я привалился к дереву и приходил в себя, наблюдая за схваткой джинна и главного стражника, который уже мало походил на человека. Что-то злобное и демоническое проглядывало сквозь его плоть.

Рядом опустилась грузная фигура караванщика:

– Марсер, надо что-то делать. Всё больше и больше тварей давят на круг, если их будет слишком много, то защита рухнет. Надо сократить их количество.

Сухмет согласно кивнул:

– Надо делать вылазку. Мы должны продержаться, пока джинн не разберется с Фархадом, или тем, кто себя за него выдавал. Господин, ведь нам его навязали ваши партнеры. Неспроста это.

Ахмад протянул мне мой верный томагавк:

– Меньше болтай не по делу. Имеем то, что имеем. Марсер, держи свое оружие. Тебе идти первым.

– Стоп! Когда это я вызвался добровольцем? Я вообще понятия не имею, как убивать этих ваших мефитов. Да и вы видели их когти? У меня даже нет никакого доспеха. Они меня сгрызут в мгновение ока! Уступлю право первыми вступить в битву вам, уважаемые.

Караванщик неохотно стянул с шеи амулет:

– Доспех тут особо и не поможет. Вот, отдаю с возвратом. Это защитит от них лучше любого доспеха. Я подстрахую тебя магией. У меня есть несколько амулетов. Сухмет – старик. К тому же лучше всего владеет копьем, поэтому разумнее ему поддерживать тебя из-за спины. Мефиты – не самые опасные существа. Они сильны только числом. Не будь трусом!

– Чёрт с тобой! Но если выживем, за вами должок!

Надев неприметный медный амулет, я сразу почувствовал какой-то кокон поверх кожи. Ощущения непривычные, но не сказать, что неприятные. В правой руке как влитой устроился томагавк, в левую взял небольшой круглый, обшитый кожей щит одного из лежавших без сознания воинов. За спиной пристроились Ахмад с какой-то светящейся висюлькой и Сухмет с копьем наизготовку.

Труднее всего сделать первый шаг за круг, в толпу беснующихся уродцев. От первого же удара томагавка мефит осыпался на землю кучкой песка. Но его собратья не теряли времени. Двое бесят вцепились мне в ноги, один повис на щите, блокируя левую руку, но самый опасный разбежался и прыгнул, целясь когтями в мое лицо. Из-за плеча мелькнуло копейное жало, и летун, пискнув, полетел к земле. Двумя взмахами оружия освободил ноги и ударом щита я размазал по земле последнего мефита из этой кучки.

Пока новая порция врагов с верещанием мчалась к нам, я отступил обратно под защиту круга. Осмотрел горящие адской болью ноги и с облегчением обнаружил лишь царапины, пусть и глубокие.