Жгучая боль сковала ноги, но я изо всех сил стиснула зубы. Только не плакать, как бы ни было больно, не плакать.

– Эй, ты в порядке?

Я в панике обернулась. Под тусклым светом уличного фонаря стоял парень в белом, держа велосипед.

– Эй, я же не сбивал тебя, да? Ты ещё так медленно бежала… – В его голосе слышались растерянность и смущение.

Стиснув зубы, я покачала головой, и вдруг мне захотелось рассмеяться. Конечно, это не ты в меня врезался, это я сама так неуклюже упала.

Поставив велосипед, парень подошёл ко мне и наклонился рассмотреть. Под красно-оранжевым светом уличного фонаря я увидела такое знакомое, но в чем-то чужое лицо. Это был ты. Даже не видя ту крохотную родинку на переносице, я узнала тебя. Это ты. Ты сильно изменился: заметно вымахал, черты лица стали выразительнее, скулы заметнее. Выглядел ты даже более зрелым, чем обычные первокурсники. В том, как ты слегка нахмурил брови, всё равно было что-то детское.

Минуло столько лет, и надо же было повстречать тебя здесь!

Я тупо уставилась на твоё лицо, не зная, что сказать. Узнаешь ли ты меня? Хотя прошло восемь лет, я ведь почти не изменилась – такая же круглолицая, как кукла. Узнаешь ты меня или нет?

Ты смерил меня взглядом, почесал голову:

– Тебе не больно? Хочешь, отвезу тебя в больницу?

Я так растерялась, но всё-таки замотала головой. Значит, ты меня не узнал.

– Или хочешь в общежитие?

Помявшись, я кивнула.

– Встать можешь?

Я схватилась за протянутую руку и, шатаясь, поднялась с земли. Твоя рука была такой же обжигающей и сильной, тонкие пальцы грациозно легли на моё предплечье, оставив на коже жгучий отпечаток.

Я боком уселась на заднее сиденье велосипеда. «Держись крепче!» – сказал ты и принялся крутить педали. Велосипед мчался, разбивая немую темноту, ветер вовсю свистел в ушах, от испуга я крепко вцепилась в края твоей куртки. Я и представить не могла, что спустя столько лет ты остался таким же неугомонным.

– В каком ты корпусе?

– Тридцать первом.

– Ого, первый курс?

– Да.

– На балу была?

– Да.

– Ну и как, весело?

– Так себе, – через силу ответила я.

Ты усмехнулся и затих, только ветер раздувал твою куртку так, словно это большая белая птица хлопала крыльями.

Я не удержалась и спросила:

– А ты? Не ходил на бал?

– Надоело.

Мы на удивление быстро доехали, хотя дорога была неблизкая. У общежития ты резко затормозил и протянул руку, помогая мне слезть. Я пошла, отчаянно прихрамывая и всем телом дрожа на холодном ветру. Перед входом в общежитие кроны зелёных деревьев колыхались, парочки влюблённых там и тут обнимались в тени, прощаясь друг с другом.

Кажется, тебе стало неловко, потупившись, ты тихо усмехнулся:

– Вдруг почувствовал себя настоящим добряком.

Я тоже не смогла сдержать улыбку.

– Спокойной ночи, – пожелал ты. – Сладких снов!

Вернувшись в комнату, я переоделась, промыла рану, обработав антисептиком. Жгучая боль показалась такой знакомой. Я встретила тебя снова и снова ушиблась; откуда мне было знать, на счастье это или к беде.

После того случая я нечасто тебя видела, но твоё имя всё время было на слуху. В университете ты стал настоящей звездой, тебя знал практически каждый. Рассказывали, какие отличные у тебя оценки, какие успехи на спортивных соревнованиях, о том, что ты никогда не занимаешься, а готовишься в ночь перед экзаменами и при этом получаешь максимальный балл. Говорили, что во всех играх ты настоящий мастер. Ходили слухи, что один сложный экзамен ты написал в десяти вариантах и абсолютно незаметно раздал их другим, причём каждую экзаменационную работу написал разным почерком. Когда результаты объявили, вся группа носила тебя на руках по спортплощадке, восторженно выкрикивая твоё имя и добавляя: «Ура! Ура! Ура!»

Стоило кому-нибудь назвать твой настоящий возраст, почти никто не мог поверить: ты выглядел таким мужественным, таким высоким, что никак не походил на пятнадцатилетнего. Каждый раз, когда проходили баскетбольные матчи, площадку осаждали девушки, и все они приходили только ради тебя. Ты за считаные секунды прорывался от задней линии до кольца соперников, оставляя далеко позади запыхавшихся бедолаг, и возгласы болельщиков гремели так, что, даже сидя в классе, я их слышала.

Ты участвовал в дебатном клубе, в конкурсах красноречия на английском, выступал от имени первокурсников перед всем университетом и даже избирался председателем студенческого совета. Везде, где только можно было себя проявить, ты всегда оказывался в центре внимания. В моменты, когда свет софитов озарял тебя, я всякий раз вспоминала тот тихий полдень, когда ты сидел за фортепиано и играл ту мелодию – мелодию, которую я не могла забыть ни одно мгновение своей жизни.

Свет был невыносимо ярким, и я закрывала глаза, глубоко вдохнув. Это ты, сияющее светило. Как же мне приблизиться к тебе, хоть чуть-чуть, чтобы ты смог меня увидеть?

На второй год ты собрал рок-группу. Все билеты на первое выступление раскупили за неделю. Я не смогла протиснуться к сцене, только из дальнего угла смотрела на тебя. Обнимая электрогитару, ты заиграл соло так, что весь зал заревел в экстазе. Мне практически ничего не было видно, зато я слышала, как сыпались разноцветными искрами ноты, зажигая воздух.

«Надоело».

Я вдруг вспомнила, как много лет назад, сидя в инвалидной коляске, ты по-взрослому тяжело вздохнул.

А помнишь тот семестр, когда мы записались на один курс по политологии? Я приходила в аудиторию пораньше, чтобы занять место на последнем ряду у окна. Оттуда можно было наблюдать за тобой со спины, куда бы ты ни сел. Но ты так редко появлялся на лекциях; иногда в перерывах между парами ты заходил, чтобы минут через десять ускользнуть через заднюю дверь. Один-единственный раз, войдя в аудиторию, я увидела, как ты спишь, опустив голову на парту. Хотя ты уткнулся лицом в сложенные перед собой руки, я сразу же тебя узнала.

Мягко ступая, я прошла, боясь потревожить тебя, осторожно села за парту, медленно-медленно, стараясь, чтобы стул не заскрипел и ненароком не разбудил тебя. Вытащила книжки, тетрадки, делая вид, что повторяю конспекты прошлой лекции. Но я всё время украдкой косилась на тебя. Ты тихонько спал, растянувшись, без движения, только крепко сложенные плечи под рубашкой чуть заметно поднимались и опускались. Ты даже во сне дышал так быстро, что я, тайком нащупав свой пульс, удивилась, ведь получалось, что у тебя сердце билось в несколько раз быстрее.

Вдруг ты пришёл в движение, я решила, что ты проснулся,