Хайди вспомнила, как много лет назад отец впервые взял её с собой на дно. Это было волшебное чувство, будто порхаешь в тёмно-синем ночном небе, а со всех сторон пустота. Город тогда ещё ушёл не так глубоко, и у отца было много работы, каждый день приходилось нырять к его мрачным руинам, чтобы достать какие-то вещи клиентов. Ключи, старый фотоальбом, помолвочное кольцо, жестяную коробку со стеклянными шариками… Что-то они не успели забрать, когда покидали дома, о чём-то – вдруг вспоминали спустя много лет, иной раз вещи находились легко, а иной – приходилось и потрудиться.

От вида всех этих штуковин Хайди переполняло любопытство: что за люди их хозяева, какие истории с ними связаны? Иногда ей и впрямь хотелось расспросить клиентов, но отец не разрешал. Оставалось только смотреть, как те один за другим забирают предметы, которые раньше им и принадлежали, а их истории, точно невесомые пузыри на воде, поднимаются в воздух в лучах солнца и лопаются, исчезая насовсем.

Ржавый велосипед, книга с вымокшими страницами, одинокая туфля на каблуке, плюшевый мишка, спрятанный под кроватью…

Давление под водой постепенно становилось всё выше, барабанные перепонки болели, грудь сдавливало. Хайди знала, что это значит: они всё ближе к Сямыню, городу, затерянному под водой.

Это было словно смотреть вниз на землю в окошко самолёта, перед глазами скользили холмы и озёра, улочки и дома, вот только морская вода окрашивала их в причудливые цвета – от салатового до синего ультрамарина, от серебряно-голубого до сверкавшего бирюзового, от серого цвета грудки воробья до мышиного, от цвета зелёного чая до яркого травянистого, от красного кармина до ржаво-оранжевого… Деревья, прежде живые, теперь уже умерли, но на мёртвых деревьях, камнях и кирпичных черепицах уже поселилась новая жизнь, вслед за течением колыхались густо-зелёные водоросли, их нечёткие очертания дрожали в воде. Такую картину было не под силу вообразить обыкновенному человеку, и не под силу описать никакими словами.

Мёртвый город, живой город, забытый город, оставшийся в воспоминаниях город.

Подводная страна из грёз тысяч людей.

А может быть, просто общий сон тысяч людей.

На вершине ближайшего к ним холма смутно виднелись каскады загнутых крыш, вздымавшихся вверх одна за другой вдоль склона горы, Хайди узнала храм Наньпутосы. А вот и Сямыньский университет у подножья, бронзовый памятник тому юноше ведь так и стоит там у озера? «Прости, в этот раз не успею повидаться с тобой, – подумала про себя Хайди. – В следующий раз обязательно загляну, ты ведь всегда будешь на своём месте, не правда ли, может, дождёшься, пока море высохнет вовсе».

Пройди немного к востоку от Сямыньского университета, вдоль кольцевой дороги, что идёт по всему острову и огибает университет с юга, и окажешься у Цэнцоаня. Хайди помнила, что раньше здесь был рыбацкий посёлок со множеством улочек, где торговали вкусными и дешёвыми морепродуктами, летними вечерами люди сидели на улицах, пили пиво, закусывая жареным кальмаром, аромат разносился по всей округе. Огромные вывески этих кафешек всё так же торчали вверх, только вот надписей на них уже было не разобрать.

Они опускались всё ниже и ниже, ныряя под козырьки крыш, низеньких и высоких, как рыбки проворно пробирались по узеньким улочкам. Тысячи тысяч дверных и оконных проёмов смотрели наружу, точно пустые глазницы, мелкие и крупные рыбы сновали туда-сюда, будто в замках из кораллового рифа.

Наконец, они задержались у простенького небольшого домишки, и Хайди поняла, что это и есть дом старика.

По стенам, дверям и окнам ползли густые зелёные водоросли, бережно обволакивая весь дом, точно тяжёлая плотная плёнка. Хайди и старик с огромным трудом открыли оконную створку, наружу на свет фонарика испуганно выскочила стая рыб, будто призрак, светившийся в темноте.

Они друг за другом устремились внутрь.

В комнате стоял мрак, предметы с нечёткими очертаниями плавали в воде, так сразу и не поймёшь, что это. Хайди вдруг ощутила печаль, много лет назад отец говорил ей, что дом – он как человек, тоже дышит, растёт, радуется и грустит, рождается, живёт, болеет, стареет и умирает… Этот, похоже, умер уже давно. Последние кусочки его души только что рассеялись вместе с выскочившими рыбками, осталась лишь пустая скорлупка, а внутри её – лишь мёртвая, замогильная тишина.

Старик ступал нетвёрдой походкой, выставляя вперёд руки, точно слепой, ладонями в перчатках от гидрокостюма ощупывал каждый предмет. Сколько же историй теперь покрылось водорослями и ржавчиной, пожалуй, лишь одному ему было известно. Хайди про себя твёрдо решила, что поможет ему унести отсюда столько вещей, сколько сможет.

Пепельницу, чайный сервиз, стул, даже огромный термос…

Наконец, старик остановился посреди комнаты. Он опустил старую дорожную сумку, которую всё это время крепко держал в руках, и достал изнутри какой-то квадратный предмет, похожий на ящик или коробку. Хайди удивилась, но спросить, что это, не смогла, оставалось только молча наблюдать. Старик какое-то время возился с коробкой, аккуратно закрепив её на полу чем-то вроде кронштейна. Затем он махнул рукой Хайди, подозвав девочку к себе.

Она все ещё не понимала, что происходит, но старик уже крепко взял её за руку, а сам потянул за рычаг на боковине коробки.

Та засветилась тусклым сине-зелёным светом, он то вспыхивал, то угасал, от коробки исходили волны гудящей вибрации. Вдруг весь дом вздрогнул от этого жужжания, словно человек, что посреди крепкого сна неожиданно громко вздохнул.

Точно раскаты грома, откуда-то из-под ног доносились волны приглушённого гула. Землетрясение? Хайди хотела было выскочить наружу, но старик крепко сжал её руку. Дрожь становилась всё яростнее, все предметы заболтались в воде. И тут раздался резкий грохот, а затем всё сразу же стихло, слышно было лишь журчание волн. Хайди посмотрела в окно и увидела, что улицы и дома медленно уходят вниз, она тут же, барахтаясь, подплыла к окну и высунулась наполовину. И только немного погодя поняла, что это не город уходит вниз, а дом взмывает наверх.

Словно невесомый пузырь, маленький домишко с ними двумя всплывал всё выше и выше, пока город под ногами потихоньку исчезал вдалеке. Потёртые вывески, узкие улочки, красные крыши, заросшие водорослями и морскими актиниями, холмы и озёра, беседки и павильоны, высокие небоскрёбы и извилистые развязки… Все они уходили из виду, скрываясь в