– Вы с острова?

– Да, оттуда.

– Вы путешественник?

– Кто? А что, похож? – Старик засмеялся и покачал головой. – Я там работаю.

– А кем?

– Почтальоном.

– Почтальоном? А кто это?

– Ну, кто письма носит.

Хайди наконец вспомнила, что на Гуланъюе и вправду раньше был почтальон, каждый день, закинув на плечо почтовую сумку, он бродил по улицам от одного дома к другому и разносил письма. Улочки шли вдоль и поперёк острова, пересекаясь, точно дорожки в лабиринте, узкие и крутые, ни на машине, ни на велосипеде не проедешь, так что только и оставалось, что ходить пешком. Доставить письмо или посылку вовремя было задачей непростой, поэтому единственный на острове почтальон работал без выходных и в любую погоду.

Что же с ним стало потом? Говорят, почтальону разрешили остаться и продолжить работать на острове, видимо, из любви к диковинкам – так что и сам почтальон превратился в своего рода артефакт, привлекавший туристов, даже в брошюрах о Гуланъюе о нём был целый раздел. Хайди уже очень давно не читала этих буклетов с хорошей печатью.

– А ты, девочка? Ты откуда? – спросил старик.

У Хайди снова перехватило дыхание.

– Я тоже жила на острове.

– Ну да, я так и подумал. – Старик кивнул. – Где был твой дом?

– На улице Справедливости. Улица Справедливости, дом номер два.

– Справедливости… Точно, напротив детского садика «Солнечный Свет», у районного правительства, маленькая улочка в горку.

– Да, именно так.

– Улица Справедливости, два, раньше там был старый дом, а во дворе росли пиростегии, они вились по стенам и перекидывались на улицу.

– Это мой отец высадил.

– Раз так, я его, должно быть, видел. – Старик сощурился, старательно вспоминая. – Невысокий, всегда улыбался… и, кажется, нога у него была плоховата.

– Да, получил травму на производстве.

– Человек хороший.

– Ага.

Вода в чайнике на индукционной плите всё бурлила, белый пар вырывался из-под крышки с ритмичным свистом.

– Там теперь ничего уже нет, да? На Справедливости, два.

– Давно, – ответил старик. – Всю улицу снесли.

– Вилл, наверное, понастроили?

– Вилл, гостиниц, бассейнов… Конца и края не видно.

Гуланъюй, этот остров, вечно купающийся в лучах солнца, эта сказочная страна, парящая в воздухе, он теперь уж вовсе принадлежал туристам. Хайди стало любопытно, как он сейчас выглядит, бьются ли волны клубящихся облаков о песчаные пляжи? Останавливаются ли в порту величественные воздушные дирижабли, набитые туристами? Прячутся ли где-то в лабиринте кривых улочек те закусочные, где подавали суп с рыбными шариками и устричный омлет?[17] Играет ли вечерами рояль в старом концертном зале?

Вот только дома, принадлежавшего ей, больше не было. Улицы Справедливости, 2, дворика, усаженного пиростегиями – лианами с огненно-красными цветами, ничего этого не было. Хайди закрыла глаза, жар цветов пиростегий будто жёг её изнутри.

– Так ты, получается, выросла на острове? – снова спросил старик.

– Да, там.

– А теперь одна живёшь на корабле?

– Да.

Старик сощурил глаза и огляделся вокруг. Маленький кораблик скользил по глади бескрайнего моря, в воду шумно плюхались капли дождя.

– А родные?

– Брат переехал. Родители в возрасте, им было сложно расстаться с домом, теперь они на пенсии там, на острове. – Хайди кивнула на фотографию на стене.

На фотографии было две кошки, одна большая и полосатая, вторая худенькая трёхцветная. Вид у них был уставший, словно они уже всё поняли о мире людей.

– Мы давно не общались, даже не знаю, как у них сейчас дела. А вы их не видели?

Старик внимательно посмотрел на фотографию.

– Кажется, мордочки знакомые, но точно сказать не могу, на острове много кошек.

Хайди кивнула. Когда переселяли жителей Гуланъюя, то всем дали подписать соглашение, что после пятидесяти они смогут вернуться, так сказать, к родным корням, провести спокойную старость. Только вот должны будут отказаться от прежнего тела. Так много людей на маленьком острове не поместится.

– Ну, ничего не поделаешь. Куда уж нам, простым смертным, теперь жить на Гуланъюе. А если так подумать, то кошкой даже и лучше, спокойней: не нужно работать, снимать жилье, каждый день только лениво дремлешь на солнышке, ещё и туристы кормят, не голодно и не холодно, всё равно что святой.

– Наверное, не много там таких, как вы, кто смог остаться и работать всё это время?

– Да, мне, считай, повезло, – вздохнул старик.

Вода вскипела, и Хайди снова встала, чтобы заварить чай. Снаружи всё так же лило как из ведра, капли стучали по палубе.

– Тогда как же вы оказались здесь, внизу? Говорят, спуститься сюда – дорогое удовольствие.

Старик замялся.

– Я… Я в прошлом месяце вышел на пенсию.

– На пенсию?

– Своё отработал, вот и пришлось спуститься.

– То есть… Вы больше туда не вернётесь?

– Не получится.

– Но почему… Почему было не остаться?

– Хоть там и жизнь как у небожителя, всё ж не всякому понравится, – усмехнулся старик. – К тому же, если станешь кошкой, то уже не выберешься с острова, а мне ещё есть куда отправиться.

– И куда же?

Старик протянул руку и указал под ноги:

– За этим я к тебе и пришёл.

– Вы хотите сказать… Сплавать на дно?

– Да, я бы хотел посмотреть, что там.

– Но… Нырять опасно, а вы уже в возрасте…

– Ну и что, что в возрасте. – Старик закатал рукава, обнажив тощие загорелые руки. – День за днём то в горку, то под горку, вечно пешком, жарился на солнце десятки лет, ты ещё поищи такого крепкого, как я!

– Но…

– Послушай, девочка, – перебил её старик, – я вырос здесь, в Сямыне.

Хайди застыла.

– Потом уехал на Гуланъюй работать и почти не возвращался. Когда Сямынь затопило, уезжать я не хотел, но что уж тут сделаешь. Вот и оставалось только ложиться на берегу и сквозь просветы меж облаков смотреть вниз, смотреть, как дом, в котором жил раньше, день за днём уходит под воду. Я столько лет прожил на острове, но не было ни ночи, чтоб мне не снился этот город. Его затопило, но наверняка всё осталось на своих местах. Я постоянно думал, что, когда уйду на пенсию, обязательно сплаваю вниз и взгляну на места из своих снов.

«Места из снов, значит», – подумала Хайди. Оказывается, каждый во сне видит свои места. Ей снился остров на небесах, пока она засыпала в каюте, а старику там, наверху, каждую ночь снился подводный город.

После долгого молчания она ответила:

– Ну хорошо, я сплаваю с вами.