– Так красиво! – В её глубоких глазах под тенью длинных густых ресниц промелькнули искры, и она снова посмотрела на меня. – Ну, то есть я хотела сказать, что я, конечно, знала, что твои рисунки очень красивые, но я не ожидала, что увижу их в реальности, и они будут такие… такие невероятные.

Теперь Анна была лишь в двух шагах от меня, так близко, что было видно каждую костяшку её аккуратных и бархатистых ладоней, которыми она по-прежнему опиралась о колени. У меня снова перехватило дыхание. В ушах гудело, из каждой поры у меня на теле и лице проступали капельки пота. Всё это было очень похоже на чёртову аллергическую реакцию, но в глубине души я знал, что это нервы. Поэтому я взял себя в руки и наконец ответил Анне. Хоть слова и были от всего сердца, но вышло так бледно и скучно, что наверняка Они от злости со всей силы вгрызлись в коробки с едой.

– Хм, ты тоже… невероятная, – сказал я.

И мы снова замолчали. Внезапно всё происходящее стало меня забавлять. Как именно должен продолжаться разговор между мной и Анной? Что хотят увидеть зрители? Как и все скучные и преданные поклонники Анны, я знаю о ней абсолютно всё. День за днём я захожу на её звездецки дорогой канал и круглыми сутками без перерыва слежу за её голограммами, попутно отмечая мельчайшие детали её жизни: от цвета и запаха её лака для ногтей до собачонки размером с ладонь стоимостью в миллионов шестьдесят.

В последние десятилетия Федеральное бюро контроля постепенно монополизировало средства массовой информации: бесчисленные инфлюенсеры появлялись и исчезали, как пена на гребне волны. Каждый день блогеры запускали неисчислимое множество новых каналов, которые бешеными темпами наращивали кликабельность, и их владельцы оказывались в ослепительном фокусе внимания. Затем, конечно же, они давали эксклюзивные интервью, становились амбассадорами брендов и генерировали инфоповоды. Их фолловили и критиковали, смаковали подробности их личной жизни, одновременно любили и ненавидели. Но очень быстро на горизонте появлялись новые звёзды, перехватывавшие Их внимание, а старые звёздочки стремительно затухали до полного исчезновения.

С Анной всё было иначе. С самого рождения ей суждено было стать любимицей целого поколения. Она росла будто внутри невообразимой детской сказки. Каждый её поступок и каждое движение приводили людей в восторг. Когда ей было шесть лет, она упала с пони по кличке Вифлеемская Звезда и вывихнула лодыжку, но не издала ни звука. В сшитых на заказ строгих платьях она исполняла фортепианные концерты, написанные пару веков назад. А ещё она занималась фехтованием, тхэквондо и фламенко. От своего имени она открыла сети кондитерских, цветочных магазинов и кафе, в которых продавалось только всё то, что выращивалось у неё на фермах. И несмотря на запредельно высокие цены, всё это пользовалось бешеной популярностью. Повзрослев, маленькая принцесса вступила в период подросткового бунта, и начались ещё более удивительные приключения. Сначала она отправилась в глушь на край света фотографировать молнии и хижины на антикварную камеру стоимостью в целое состояние. Затем собрала женскую музыкальную группу, которая несколько месяцев гастролировала по крупнейшим площадкам. Они наблюдали за тем, как их любимица одинокой тенью бродит по доисторическим болотам, и параллельно раскупали её новые музыкальные пластинки и сборники фотографий. По последним новостям, Анна закончила двухлетнее кругосветное путешествие, вернулась, наконец, домой и начала писать книгу сказок о путешествиях в разные миры.

И вот сейчас она стояла в моём садике и заглядывала в альбом у меня на коленках. В её присутствии моё лицо пылало, словно охваченное огнём.

– Прошу прощения. – Она поспешно отступила на шаг назад, вдруг осознав что-то. – Я, кажется, тебя смутила?

– Нет. – Я напряжённо покачал головой. – Просто немного непривычно, я думаю.

Анна продолжала смотреть на меня. Её глаза сверкали, как два чёрных обсидиана.

– Хорошо, я встану чуть подальше, – сказала она. – Продолжай рисовать. Я только хотела спросить, не хочешь ли ты сделать несколько иллюстраций для моей новой книги?

Её лицо осенила ярчайшая улыбка, будто бы она знала, что такое предложение уж точно не будет отвергнуто. Как же удивительно… В моей голове беспорядочно бурлил хаос нелепых мыслей, словно я был одержим Анной, словно я знал её всю насквозь. Как и многих других людей, её тоже интересовала моя затворническая жизнь и мои альбомы, которые вызвали столько споров. Три года назад она купила на аукционе за триста пятьдесят тысяч мой этюд с фиалками и повесила этот набросок у себя над кроватью. Но, в отличие от Анны, моя жизнь не была такой яркой. Я был единственным, кто остался в живых после аварийного выброса радиации двенадцать лет назад. Это событие предопределило всю мою оставшуюся жизнь, и я был вынужден жить, как какой-то жалкий гномик, в заключении стеклянного пузырька. Моя ослабленная иммунная система реагировала бунтом едва ли не на всё вокруг: машины, выхлопные газы, продукты с консервантами, частицы пластика, пестициды. Даже запах духов мог вызвать у меня удушье, красноту по всему телу и, в конечном итоге, смерть.

Все эти годы я был вынужден находиться здесь, дыша тщательно отфильтрованным воздухом и питаясь варенными в воде с солью продуктами. Я коротал время, смотря голографические передачи и воображая, как удивительна жизнь за пределами стеклянного купола. Всё вокруг меня было сделано на заказ, от карандашей до бумаги, и стоило всё это баснословных денег. Немногие получили разрешение посетить меня, и среди них было два президента, три первых леди, глава Федерального надзорного агентства и мой лечащий врач. Впрочем, всё это было очень давно.

И только в этот момент я постепенно начал догадываться о настоящей причине визита ко мне Анны. Всё было тщательно спланировано, возможно, после долгих обсуждений у влиятельных людей, а может, это была лишь глупая и злая шутка. «Пусть эти двое, Анна Су и Томас Ян, встретятся», – наверняка заявил кто-то из больших боссов. И вот в один прекрасный день с визитом к гному в волшебном саду прилетела, словно ангел, Анна. Микрокамеры бешено петляли вокруг нас, миллионы и миллионы мужчин и женщин вытягивали шеи, чтобы во всех деталях рассмотреть происходящее. От этой мысли всё моё тело с головы до пят окостенело, а в горле вспыхнуло пламя.

– Эм, прости… – осипшим голосом сказал я.

– Что? – переспросила она.

– Ты закрываешь мне свет.

Анна отошла чуть в сторонку, её лицо выражало смесь замешательства и разочарования. Я не смотрел на неё, но чувствовал её неловкость и раздражение.