– Пей, не думай, нах-нах, – сказал он, кивая на стакан.

Стас выпил залпом, морщась от горечи спирта, чувствуя, как прошибает нос. Поставил стакан и занюхал мясом, следом закусил.

Иван Степанович платком затирал кровь у края губы, где набухал синяк от удара в этой суматохе.

– Удар у тебя сильный, нах-нах, – усмехнулся Степаныч, спичками прикурив новую папиросу. – А вот папиросу должен будешь, нах. Я только новый табак вырастил, несколько лет не приживался на участке, а тут только, сука, получилось.

– Прости, – буркнул Стас, чувствуя себя нашкодившим ребенком.

Своего отца он в последний раз видел, едва восемнадцать исполнилось. Ушел на сборы трав и не вернулся. Мама же два года назад умерла от инсульта. Братьев и сестер не было, а бабушек и дедушек он уже и не помнил. Так и остался один.

– А теперь рассказывай по порядку, что случилось с Вероникой, нах-нах, кем она будет и как оказалась тут?

Иван Степанович затянулся, выдохнул густое облако дыма.

– Нечисть она… из-за меня… – И Стас все выложил, как было. Все, что скрывал.

Иван не перебивал, подливал самогон и выпускал дым, пока не осталось почти ничего от его папиросы.

– Ты, конечно, поступил слишком опрометчиво, но что еще хуже – ты позволил этому сломить свой дух и едва не убил нашу последнюю сторожилу. Даже знать, нах-нах, не хочу, как с этим Игнатьева оказалась связана и в каком болоте ее откопала. Хотя и с Игнатьевой все ясно. Яблоко от яблони, нах-нах.

Стас кивнул и, сделав глоток из стакана, закусил. В голову неслабо начинало давать.

– Но на посту старосты, нах-нах, ты больше не останешься. Не после сегодняшнего, нах-нах.

В дверь постучали громко и настойчиво. Стас вздрогнул.

Степаныч встал, похлопал парня по плечу.

– Вечером объявишь всем на собрании, нах-нах, – добавил он и подошел к двери.

– Здравствуйте, – послышался голос Оксаны.

Стас вздрогнул.

– Кто бы сомневался. Игнатьева, ну, милости просим, а я пока отлить, нах-нах, – громко сказал Иван, пропуская в дом Оксану и запирая гостей в доме.

За Оксаной, словно из воздуха, появилась Вероника.

Стас тут же поднялся с места.

– Это была не она, – быстро, с виноватым тоном сказала Оксана. – Я привела ее в деревню по глупости. Орать на меня потом будешь, а сейчас прошу тебя, поговори с ней. – Оксана показала руку с чернеющим пятном.

Теперь становилось ясно. Такую метку он видел у Зины и Нины. Оксана заключила сделку с Вероникой.

– Выйди, – сказал Стас, сжав кулаки, плавно выдыхая воздух из легких.

Оксана нехотя ушла в коридор, а Стас уставился на мертвячку.

– Я нашла это… – Вытащив из-под платья очень старую тетрадь в кожаном чехле, Вероника положила ее на стол. В груди все сжалось. – Ты видел не меня. Я десять лет не выходила из озера, которое с каждым годом стремительно превращалось в болото, и уж тем более не заставляла тебя вешаться.

Стас взглянул на тетрадь и кивнул.

– Да понял уже… – протянул он, рукой растирая борозду на шее. После чего посмотрел на нее.

Они молча глядели друг на друга. Говорить о том, что и так ясно, смысла не было, но объясниться все же хотелось.

– Я не думала, что моя невинная игра десять лет назад приведет к таким последствиям… – шепотом проговорила Ника, взглянув на него исподлобья. – Не буду врать, сначала я хотела мести, потому что думала, что это ты привел того седого мужчину, который запер меня своими защитными амулетами в воде, но теперь понимаю, что ты ничего про это и не знал. Позволь открыть тебе правду…

Стас поднял лицо, встречаясь взглядом с юной девчонкой. Он вспомнил по-настоящему, только когда увидел впервые перед свадьбой. Ника ласково прикоснулась к его щеке хладной рукой…

***

Десять лет назад

Она действительно тогда только переехала в деревню Подгорное и действительно влюбилась там в кучерявого мальчика. По иронии судьбы его тоже звали Стас. Красивый, сильный и обаятельный. Он любил баскетбол и приезжал в эту деревню из Коломенских Грив на мопеде. А еще он был гораздо старше, чем Вероника.

Стас сразу приглянулся девушке, и с первого дня они стали общаться, ходили по лесу, сбегали от ее родителей на дискотеку в соседнее село. Целый месяц, может, больше они гуляли за руку, целовались под ночными звездами, и в одно из очередных свиданий он устроил романтический пикник на берегу давно заброшенного озера, о котором никто не знал.

– Я случайно нашел его, когда грибы собирал, – самодовольно признался парень, положив свою ладонь на ее стройные колени, и плавно его рука поползла вверх по бедрам.

– Не надо, – смущенно проговорила Ника, своими руками вернув его ладони обратно на колени, но этот Стас оказался настойчивее.

– Не переживай, тебе понравится, – заверил он ее, и Нику его интонация испугала.

Он захотел от нее большего. Она сопротивлялась. Кричала, молила и Господа, и дьявола о помощи, но никто ее не слышал. Никто не пришел на помощь. Вероника помнила только боль и его руки на своем горле и то, что он хотел сделать. Помнила и горечь слез.

Руками обшаривая все вокруг, она схватила небольшой камень и, не глядя, кинула в него. Попала в правый глаз.

Стас закричал, рефлекторно прижав руки к лицу. Тогда Вероника вырвалась и кинулась в озеро с причала. От парня слышны были с берега только ругательства: он звал ее шлюхой и другими грязными словами.

В голове девушки промелькнула только одна короткая мысль: «Лучше утопиться».

Это стало решающим мгновением.

Вероника расслабилась и ушла под воду.

Она не достанется ему. Не достанется кому-то еще. Она никому не нужна, и лучше сейчас уйти на дно, чем доказывать взрослым, что это не она «спровоцировала», что она была против. Без толку. Ей все равно никто не поверит.

Вероника ощутила, как судорогой свело ноги, и даже начало казаться, что что-то или кто-то тащит ее на дно. Легкие наполнялись водой. Тело становилось тяжелее. В голове крутились мысли о том, как мать снова оставила бы ей звонкую пощечину, обзывая «малолетней шалавой». Представила, как шушукаются за спиной соседи и тычут пальцем сверстники. Веки плавно закрывались. Последняя натужная попытка сделать вдох вытеснила из нее остаток воздуха. Для Ники страшно не тонуть, а жить в вечном обвинении окружающих.

В этот момент она умерла, едва коснувшись дна проклятого озера…

На этом должна была закончиться ее история, но кто же знал, что она на самом деле только начинается.

Тело плавно поплыло вверх, и над водной гладью мавка вздохнула полной грудью. Лес уже стал для нее другим. Больше не пели птицы, не шуршали животные в кустах, не стрекотали насекомые в