Тощий Длиннопалый ковылял справа, его длинные, паучьи пальцы цеплялись за складки одежды, словно боясь потерять последнюю нить, связывающую его с этим миром. Он украдкой бросал взгляды на вздымающуюся грудь Руби. Его дыхание было прерывистым, а глаза метались из стороны в сторону.

— Хорошо повеселились! — его визгливый голос разорвал тишину, но в ответ повисло лишь молчание.

Он притворно улыбнулся, обнажив жёлтые зубы.

— Тебе помочь, Руби?

Девушка даже не повернула головы. Но её губы — алые, влажные — дрогнули в лёгкой, почти детской ухмылке.

— Побереги себя, дружок. Ты ранен, — её голос звучал сладко, но глаза оставались холодными, как лёд.

Они шли ещё некоторое время, пока не оказались у края огромной свалки — ямы, куда сбрасывали отходы рынка. Руби остановилась, оглянулась.

— Тут мы разойдёмся.

Тощий замер.

— Так быстро? — его голос дрогнул. — Я думал, ты пригласишь меня в гости…

Руби молча открыла сундучок. Золотой блеск вспыхнул в темноте, осветив её лицо — холодное, прекрасное, как лезвие. Она достала пять тонких пластин и протянула Тощему.

Тот недовольно скривился. Его взгляд скользнул к телу, которое нёс Гефест.

— Его доля тоже моя.

Руби медленно подняла глаза. Её ресницы, густые, как у фарфоровой куклы, хлопнули.

— Вы даже не были знакомы…

Тощий заскрипел зубами.

— И баллон… что в нём? — его голос сорвался на визг.

— Это не твоё дело. — Гефест повернул к нему голову, оптические линзы сузились.

Тощий резко рванул руку в карман. В его пальцах мелькнул рекомбинатор — странное устройство с изогнутыми дугами и мерцающим сердечником. Он направил его на Гефеста.

— Я зна…

Выстрел прозвучал как хлопок рвущейся бумаги.

Тощий пошатнулся. Его глаза округлились, рот открылся, но не издал ни звука. Он сделал шаг назад, другой — и сорвался в яму. Его тело, переворачиваясь, катилось вниз, ударялось о груды мусора, пока окончательно не исчезло в темноте.

Руби опустила дымящийся револьвер.

— Зна-а-а… знал… — передразнила она Тощего, смешно скорчив его испуганную гримасу. Её голос звучал нарочито тонко, игриво. — Зато теперь никто не будет делиться.

Она аккуратно положила пластины обратно в сундук. Защёлка захлопнулась с тихим, окончательным щелчком.

Снег падал густыми хлопьями, медленно погребая тело Тощего под белым саваном. Руби не отрывала взгляда от Гефеста, её алые губы сжались в тонкую ниточку.

— Ну, что ты так смотришь на меня? — её голос звучал резко, но в глубине — почти защищаясь. — Ты же видел, он хотел убить тебя.

Гефест медленно отвел взгляд. Его металлические пальцы сжали баллон чуть сильнее, чем нужно. Он смотрел в яму, где снег уже начал скрывать очертания тела, будто сама земля спешила стереть следы этого вечера.

Руби бросила взгляд на рекомбинатор, валявшийся у её ног, потом — на Гефеста, на сосуд с эфиром. Её глаза сузились на мгновение, будто она взвешивала что-то. Затем резким движением ноги она подбросила устройство в яму.

— И его тоже, будь любезен. — Она кивнула на тело, всё ещё лежащее на плече Гефеста.

Гефест замер. Даже без лица было видно — ему не хотелось этого делать. Его движения, когда он наконец сбросил тело вниз, были медленными, почти неохотными.

Потом он разжал ладонь и пригляделся к сосуду с эфиром. Его пальцы скользнули по металлической обвязке, проверяя герметичность клапанов.

Руби мечтательно вздохнула:

— Ах, сколько прекрасного шёлкового белья я могла бы купить… — Она театрально отвернулась. — Ладно, забирай.

Вдруг.

Свет дёрнулся.

Гефест и Руби обернулись в унисон.

Из тени шагнула фигура.

Длинный плащ впитывал окружающий мрак.

Он двигался бесшумно — ни звука шагов, ни хруста снега.

Даже воздух, казалось, не шевелился вокруг него.

Это был… Улисс.

— Я наконец-то понял. — его голос был низким, безжизненным. — Спасибо, что всё сделал.

Его взгляд упал на баллон в руке Железноликого.

Гефест молча кивнул, его глаза мерцали в темноте.

Улисс шагнул вперёд.

Глава 22. Тот, кого не должно быть

Первый луч солнца скользнул по крышам, когда вдали прозвучали фабричные гудки — верховный догматик в Небесном Утёсе повернул свой ключ. Город пробуждался с механической точностью, и три фигуры поспешили раствориться в узких переулках, пока утренний свет не высветил их секреты.

Безликие фигуры на улицах начали двигаться, словно заводные куклы: паренёк с пустой тележкой, двое шахтёров в помятых касках, инженер с трясущимися руками и пустым взглядом. Все они, подчиняясь невидимому ритму, расходились по своим местам.

Зимнее солнце, блёклое и холодное, пробивалось сквозь пелену дыма и облаков, слепя глаза и не давая тепла.

Они шли втроём — Руби, Гефест и… тень Улисса — по ещё пустынным улицам, стараясь не привлекать внимания. Снег хрустел под ногами, и каждый звук казался слишком громким.

И снова Амбаркадерия встретила их привычным полумраком и запахом старого дерева, пропитанного пивом и паром.

— Дорогой… — Руби бросила бармену с паровым носом томный взгляд, — не открывай пока и налей нам тёмного.

Бармен, не говоря ни слова, наполнил три бокала густой тёмной жидкостью. Два поставил перед ними, третий — поднял в немом тосте и выпил залпом.

Руби положила сундучок на стойку.

Металл глухо стукнул о дерево.

Бармен лишь кивнул, взял его и скрылся за маленькой дверцей в дальнем углу.

Она села за круглый стол у стены, жестом приглашая Улисса и Гефеста присоединиться.

— Может быть, кто-то мне объяснит, какого чёрта тут происходит? — её голос звенел, как натянутая струна. — Ты знал, что он заявится?

Гефест медленно покачал головой; он раскрыл грудную пластину, под которой пульсировали его механизмы и бережно уложил сосуд с эфиром в отсек.

— Я думал… ты умер, но я выполнил твою просьбу.

Тяжёлая пауза повисла в воздухе. Внезапно с улицы донеслись песнопения. В окнах мелькнули факелы — толпа Колядных Механистов в ритмичном шествии воспевала исцеляющий пар и четверых первых механиков, вдохнувших жизнь в золотого Железноликого. Их голоса сливались с шипением паровых труб под полом.

— Прости, что не нашёл тебя раньше, друг. — тихо произнёс Улисс, не поднимая глаз.

— Отлично! — Руби резко