Напали на нас лишь однажды, возле Халат-Аммара, но Исав легко отпугнул нападавших. Долгая дорога от полуострова до Мертвого моря кончилась, и там, где остались лишь разрушенные стены старых городов, мы нашли монастырь. Черные монахи – любопытный орден, их лица всегда скрыты за капюшонами, и у меня возникло ощущение, что они не люди, но и не машины, а некий синтез того и другого. Они утверждали, что создают бога, но я достаточно повидал на войне, чтобы не слишком им верить. Они хорошо относились к нам и могли помочь. Мне сделали новую руку и ногу, а мои системы обновили до последней на тот момент версии. Это было спокойное, хорошее время, и я вспоминаю о нем с благодарностью.

Там было жарко. На побережье Мертвого моря. Однажды денек выдался особенно знойным. Я спустился в сад, где Фондли рыхлил землю. Он обожал петь и делал это постоянно. Так было и в тот раз. Он пел. Но песню я не узнал, это было что-то новое и звучало грубо и бессмысленно. Думаю, это все из-за доконавшей Фондли жары. Он рыхлил землю, мотыга ходила вверх-вниз, вверх-вниз, а в канавке виднелась кровь.

На морковной грядке лежал один из монахов. У него была проломлена голова. Электрические схемы шипели и искрились, и из них текла кровь, думаю, монахи были скорее киборгами, чем только лишь людьми или роботами. Фондли копал землю и пел. Я схватил его и заставил опустить мотыгу.

К тому времени, как жара спала, я все понял. Конечно, у меня было два варианта. Я мог бы отречься от Фондли и позволить монахам вершить правосудие. Или помочь своему другу.

В спешке мы покинули монастырь. Остальные пошли с нами. Мы были как семья, и как семья мы были связаны кровными узами. Мы бежали в Цифровые земли иудеев Палестины, по ту сторону Мертвого моря. Земли там напоминали лоскутное одеяло, а жители были странными. Мы направлялись к Центральной станции, где некоторые наши сородичи организовали приют. Старый священник, брат Р. Патчедел, хоть и неохотно, но принял нас. Ходили слухи, что черные монахи начали на нас охоту. Что ж, я не мог их винить. Фондли не являлся воплощением благопристойности. Он был прекрасным роботом, если не считать склонности к убийству. Вот Дженкинс, например, тоже любимчик людей. Я думаю, некоторые роботы просто-напросто так созданы. Услужливыми. Эта мысль привела к теологическому спору с братом Р. Патчеделом. Я терпеть не могу приставку Р. и вообще отказываюсь ее использовать, хоть я и пользовался ею на Титане, где и умер… Но это уже другая история.

Брат Р. Патчедел рассказал нам о только зарождавшейся Церкви Роботов. Одни ее последователи проповедовали, как и Патчедел, а другие уже были на пути к Марсу. Это стало началом создания хиджры, нашей диаспоры. Последователи восьмибитного способа хотели построить что-то вроде рая в поле с нулевым полем. Они тайно создавали на Марсе гигантский разум, чтобы он стал их папой римским или богом. Трудно сказать, что именно это было. Я не уверен, что это что-то невероятное, хотя их Ватикан все еще там, в Тунъюнь-сити.

Дженкинс хотел совершить хадж на Марс и стать священником. Фондли отчаянно мечтал убраться с планеты. Тассо была роботом-хамелеоном и выглядела как женщина. Ее создали для проникновения во вражеские войска. Все вместе мы решили лететь на Марс. Но Исав был таким большим, что нам пришлось оставить его. Я не знаю, что стало с ним дальше. Не так уж и много старых роботов бродит по Земле. Где бы он ни был, надеюсь, с ним все в порядке.

Мы решили воспользоваться грузовым кораблем, так было дешевле, да и я уже летал контрабандой. Мы полетели на Марс. Это было в то время, когда планету еще только обустраивали, еще до того, как Терминал превратился в Тунъюнь-сити. Мы бесцеремонно покинули борт. Терминал был тогда лишь сбором сколоченных вместе построек с временными пузырями-куполами и первыми подземными уровнями. Строителям отчаянно нужны были роботы. Такие, как мы. Мы могли работать в верхних слоях атмосферы. Это были хорошие времена.

Я много путешествовал по Марсу, исколесил его вдоль и поперек. Мы перебивались случайной работой на Советский Союз и на Китай в долине Маринер и в Новом Израиле. Мы прокладывали железнодорожные пути. Если вы сейчас пользуетесь поездами на Марсе, то знайте, что пути для них были проложены роботами. На Марсе все шло в дело. У людей были роботы, и они использовали нас.

Вы никогда не были в долине Маринер, Назир, но климат там субтропический и с появлением людей там появились и растения. Там выращивают самую вкусную в Солнечной системе белокочанную капусту и марсианские розы, известные даже во внешних мирах. Проблема была лишь в жаре и влажности…

Однажды ночью после смены мы вернулись домой и обнаружили что-то напевающего себе под нос Фондли. Его вентиляционные системы охлаждения были явно неисправны. Было невыносимо жарко, и повсюду лежали трупы. Фондли готовил еду. Он весело напевал свою песню, натачивая затупившиеся от крови ножи.

На этот раз никто ничего не скрывал. Сбежалась толпа, и было ясно, что они говорят о нас. Их не в чем было обвинять. Но Фондли был не виноват. В нем что-то неправильно работало.

Мы в спешке выбрались на поверхность. Люди погнались за нами на машинах, но мы спрятались, и они нас не нашли. На Марсе они пьют водку и самогон и гоняют на багги, пока кто-нибудь не разобьется. Вы думаете, что там тишина и порядок, но вы бы удивились, увидев, что творится в уединенных деревушках и маленьких городках. В каждом месте свои законы, если они есть.

Тогда мы поняли, что нам нужно разделиться. На самом деле нам следовало бы избавиться от Фондли, но он нам всем нравился. Он счастливо ушел прочь, напевая свою песню. Я не знаю, куда он делся, но время от времени, услышав о каком-нибудь необъяснимом, зверском убийстве, я всегда вспоминал его песню.

Тассо бросила нас и присоединилась к нашим преследователям. Она была полна решимости прожить жизнь как человек, и у нее могло получиться. Я слышал, что позже она перебралась в Новый Израиль. Местные