Мои по-настоящему яркие воспоминания о последующей паре месяцев напоминают сверхчеткие кадры наподобие неподвижных снимков посреди видеоряда. Помню, как Вурт пожимает мне руку; помню, как бледно-золотистое вино льется в бокалы, а из бокалов – в нас самих. Помню Парвати в чужих объятиях; помню свое имя – на экранах, билбордах, наградах:

ЦИФРОВАЯ КАСТА

автор идеи Патрик Удо

Я помню свою команду: как они собрались перед экранами в день выхода сериала, как читали все новые и новые отзывы, радуясь каждому из них.

Помню, как позвонил отец и сказал, что видел мое имя на рекламном плакате неподалеку от старой квартиры. Могу ли я приехать и поговорить с ним? Он немного кашлял. Четвертая стадия рака, поделился он. Она же, как выяснилось, последняя.

Помню, как переменился мир вокруг и как меня обнял Джулиус.

– Думаю, сейчас самое время для отпуска, – сказал я ему.

Я отправился домой. Точнее попытался.

Видеть, как умирают родители, – нелегкое испытание. Столкнувшись с проблемой, которую не решить уговорами или запугиванием, отец проводил дни в компании с бутылкой, будто задался целью упиться до смерти – будто алкоголь мог сдержать болезнь, охватившую его мозг.

Город, в которой я приехал, показался мне странным, во многих отношениях: я столько времени провел в Долине, а потом и в Индии, что теперешний Чикаго выглядел совершенно чужим, будто отбракованные декорации со съемок «Бегущего по лезвию». С одной стороны – Голд-Кост и Олд-Таун с их сверкающими апартаментами и приватизированными школами, с другой – агрессивные виды Саут-Сайда, где бросившие школу подростки играли в баскетбол и приторговывали наркотиками на перекрестках. Между двумя районами пролегала тонкая черта – не отмеченная на картах, но вполне реальная граница, кое-где прерывавшаяся линиями метро и AirRail. На севере полицейские носили форму из ткани и обращались к людям «сэр» и «мэм». Но в пяти кварталах к югу от нашей квартиры они патрулировали район отрядами по три человека и облачались в броню с противоповстанческими экзоскелетами. Банкоматы и карточные терминалы не работают, сказали мне; а те, что работают, на самом деле принадлежат хакерам. У меня были и-койны, но их никто не хотел покупать. Или твердая валюта, или ничего.

Я заперся в комнате и стал читать новости. Иран, Израиль и Россия погрязли в оргии киберпреступлений. Какая-то экономистка с Нобелевской премией захотела воскресить рынок ценных бумаг. Как будто нам было мало историй про обдурившие систему искусственные интеллекты. Ведь именно это и привело рынок к краху, ознаменовав начало Депрессии, которую нам довелось пережить. Я бегло просмотрел остальную часть ее умозрительного проекта. Как и следовало ожидать, она предлагала ввести лимит на количество трейдеров, а также оснастить каждого из них сертифицированным ИИ-партнером с ограничениями по некоторым параметрам. Это заставит деньги двигаться, говорила она, и замедлит отток средств из экономики. Я рассмеялся. Для экономиста она была на удивление глупа. Тогда мир поголовно состоял из идиотов. Скверные были времена.

Помню, как однажды устал от новостей и отправился в один из ресторанов Норт-Сайда, где увидел, как персонал отказывает посетителям, одному за другим. Помню, как подумал, что Джулиус хотел совсем не этого.

Помню, как наблюдал за умирающим отцом; помню, как устал и как под конец хотел, чтобы его не стало.

Тем временем моя новостная лента гудела от сообщений: NumberCorp то, NumberCorp сё. Джулиус Коммон. Патрик Удо. Джулиус Патрик. Удо.

Я гордился собой. Популярность сериала нарастала как снежный ком, превосходя мои самые смелые ожидания: о нем говорили, о нем писали, о нем твердил каждый из тысячи безликих инженеров, работавших в том же здании. Я не просто продал NumberCorp: по чистой случайности я дал каждому из сотрудников компании повод гордиться собственной работой.

В детстве мама говорила мне, что я родился под странной звездой – она верила в подобные вещи. Говорила, что всю жизнь меня будут окружать перемены и неважно, кто именно будет их источником – я сам или другие люди. Когда-то я в это верил. Но в Лондоне, а потом и в Бомбее, наблюдая, как тысячи людей живут своей жизнью, я в какой-то момент понял, что она заблуждалась. Так или иначе, мы все рождены под этой звездой: жизнь каждого из нас – всего лишь хроника перемен.

Когда я присоединился к компании, у нас было двести миллионов пользователей – первое поколение, принявшее NumberCorp, потому что у него не было выбора. Теперь же у нас был целый миллиард пользователей второго поколения: многолюдная орда, которая знала, как работает «Номер», и начала менять свое поведение, чтобы выудить из него максимум выгоды. К тому же «Номер» и сам не стоял на месте: теперь он понимал культуру, понимал карьеру и то, как они влияют на ваш образ в глазах других людей.

Суть успешной технологической компании в том, что нельзя останавливаться после первого же выигрыша. Нужно выигрывать снова и снова, двигаться вперед, использовать это крохотное преимущество в качестве трамплина и петь в свою честь дифирамбы, пока все остальные не начнут петь их за вас. Если сомневаетесь в моих словах, взгляните на империи Facebook, Amazon, Apple, Microsoft и Alphabet. В один прекрасный момент вы достигаете уровня, на котором начинаете соперничать с самими собой и сбрасывать жир без помощи конкурентов. Великие компании не строятся на одном достижении. В их основе лежит целая пирамида успеха.

Я по очереди перечитывал старые материалы. NumberCorp была сродни учебнику. Всюду прослеживалось ее опосредованное влияние. Тысяча статей, в которых говорилось, как сразу после запуска «Номера» все фешенебельные бары, клубы и туристические направления испытали взрывной рост геометок. Крупные газеты помещали номера рядом с именами авторов. Полицейские управления увольняли офицеров с низкими номерами, заменяя их более высокорейтинговыми лидерами сообществ. Организованный Джулиусом гранд-тур поддержки, в ходе которого он заверял общественность в безукоризненной работе «Номера», отмечая, что благодаря ему правительство стало брать на работу лишь наиболее уважаемых членов общества; возможно, дело было в правдивости его слов или в самой манере речи, но люди ему поверили.

«NumberCorp обещает изменить нашу полицию» – гласили старые и новые заголовки. Вебкаст The Guardian рассказывал о том, что NumberCorp – это, пожалуй, последняя надежда на то, что технологии смогут удержать в узде коррумпированные институты нашего общества. «С тех пор мы уже давно вышли из тени: теперь перед нами отчитывается сама демократия», – заявлял Джулиус Коммон.

Мы были хорошими парнями.

Мы были воплощением будущего.

А когда Индия вошла в нашу сеть, чаша весов накренилась. Один миллиард… полтора миллиарда…