После известия о его смерти мое сердце разорвалось, внутри разлилась чернота и наполнила меня такой яростью, какую я и представить не могла. И тогда, когда я больше всего нуждалась в его утешении, его не было рядом. Если сейчас я почувствую его руку на своем плече, я не выдержу. А я не могла этого допустить. Только не сейчас, когда на кону стоял не только успех моей мести, но и жизнь Нур. Что, если мой единственный друг, оставшийся в живых, умрет из-за меня?

Я бы отдала свое тело тысячу раз, если бы знала, что смогу вернуть своего отца. Но джинн предлагал не это. Никто не может вернуть к жизни мертвых – даже джинны. Но если я смогу спасти кого-нибудь еще? Если я могла спасти Нур? Что бы я отдала за это? Что бы я сделала? Как бы больно мне ни было, я отвела взгляд от отца и посмотрела на джинна. У меня был ответ, причем он был у меня всегда, я просто не знала, хватит ли у меня сил довести дело до конца.

– Я принимаю цену, – сказала я, и звук моего голоса странно завибрировал по всему саду, подобно ряби на поверхности пруда. Я продолжила говорить, пока не потеряла смелость, пока мои ноги не подкосились и я не рухнула на землю: – Но я хочу большего, чем то, что у меня есть.

Я крепче сжала рукоять своего меча, вспомнив о других жизнях, которые Вахид отнял, разрушил, уморил голодом. Протестующих, которых сожгли на улице. Родителей Мазина, которые были убиты в своей деревне. Своей жадностью он методично разрушал королевства. Теперь я верну их обратно.

– Мне нужна сила, которая позволит мне освободить Нур и стереть эту империю с лица земли. Я желаю смерти. И… – Я замолчала, вспомнив темные глаза, которые поклялась забыть, – зыбкое наваждение о человеке, который, как я думала, любил меня, пока не узнала, что к чему. – Я хочу, чтобы Мазин смотрел на это. До самого конца. Я хочу, чтобы он знал, что все это забрала я, а затем я убью его. Такова моя сделка, джинн.

Я бросила меч на землю и вытянула руки, изучая линии, шрамы, выпуклости и выступы, которые делали меня мной. Поверх этих шрамов по моим рукам от центра ладоней расползались черные паутинки вен, словно скользкое масло, впитывающееся в кожу. Но мои руки все еще принадлежали мне. Каждый порез и отметина были моими. И я вот-вот отдам их джинну.

Все мои внутренности сжались, меня словно разъедало изнутри. Все во мне восставало против этого решения. Это даст мне то, чего я хотела, но отнимет все, что у меня оставалось. Я оглянулась на отца, но увидела уже не его теплую улыбку. Это была улыбка джинна, его ледяные зубы сверкали в лунном свете, как лезвие бритвы.

– Готово.

Сорок два

Я наблюдала за Тохфсой из-за закрытой базарной лавки, лунный свет очерчивал ее фигуру, как светящийся маяк в ночи. Она пришла одна, и никаких признаков присутствия Нур не было. Если бы Тохфса привела Нур, я могла бы сразиться с ней мечом. Но я не могла допустить, чтобы Нур была не пойми где в ожидании смерти в случае, если Тохфса не вернется за ней.

– Где она? – спросила я. Звук моего голоса пронзил ночь словно меч. – Где Нур?

Тохфса вскинула голову, ее губы изогнулись в знакомой усмешке.

– Пока она в безопасности. – Ее взгляд скользнул по моему лицу, на котором не осталось ни капли той магии, которая маскировала меня ранее. – Я и забыла, какая ты уродина.

Я закатила глаза:

– Я хочу знать, что Нур все еще жива.

Тохфса усмехнулась:

– Эта мелкая гадина все еще жива, мертвой она не представляет для меня ценности. – Тохфса подняла свой зажженный факел вверх и тихо свистнула.

В здании на окраине базара зажегся свет. В окне я увидела Нур, к ее горлу был приставлен нож, а на лице написано страдание. Меня захлестнуло облегчение: она жива и находится здесь. Что ж, это уже кое-что.

– Отпусти ее, – прорычала я, надвигаясь на Тохфсу.

Тохфса подняла руку:

– Если ты причинишь мне хоть какой-то вред, ей перережут горло. У тебя не будет времени спасти ее, даже со всей магией джиннов в мире.

Ты не представляешь, сколько ее у меня. Я сдержанно кивнула и открыла висевшую у меня на боку сумку, развернула мешочек с зораатом и в последний раз взглянула на семена. Именно это давало мне силы мстить Дарбарану, Касильдо, Вахиду и Мазину. Но больше мне это не нужно.

Я взглянула на Нур в окне, на единственного друга, который у меня остался. Если я не смогу спасти ее, все это будет напрасно. Я подняла сумку, не обращая внимания на протестующий крик Нур, и бросила ее к ногам Тохфсы:

– Забирай.

Она наклонилась и подобрала ее с жадной улыбкой:

– Это все?

– До последнего зернышка.

– Откуда мне знать, что ты не лжешь?

Я указала на свое лицо, которое принадлежало Дании, а не Санайе:

– Стала бы я разгуливать в таком виде, если бы лгала?

Тохфса кивнула и снова тихо присвистнула. На этот раз двор наполнился размеренным, настойчивым звуком шагов по булыжной мостовой. Их были сотни. Я наблюдала за Тохфсой, совершенно неподвижной, и запоминала ее самодовольное выражение лица.

– Ты действительно думала, что я тебя не выдам? – Она спрятала зораат в свой мешок. – Ты действительно думала, что я отпущу тебя на все четыре стороны?

Нур в окне закричала, и я резко перевела взгляд на нее. Они не убили ее, пока нет. Солдаты окружили меня, но я едва удостоила их взглядом, даже когда они обнажили мечи.

– Тохфса, неужели ты действительно думала, что я когда-нибудь поверю тебе?

Она прищурилась, но прежде, чем она успела пошевелиться, я потянулась к силе, бурлящей в моих венах. К силе, за один лишь доступ к которой я отдала свою жизнь. Я почувствовала легкое подергивание, затем щелчок, и сила хлынула сквозь меня, тысячи раскаленных игл словно вонзились в мою кожу и наполнили меня огнем джиннов. Затем все солдаты, окружавшие меня, повернули свои клинки в другую сторону. На Тохфсу.

Я чувствовала их жизни. Их кровь. Это был лишь фокус, как назвал это джинн, но я будто двигала глиняные фигурки солдат и заставляла их выполнять мои приказы. Их лица застыли безмятежными