– А что взамен? – Я отступила еще на шаг. – Какую цену я должна буду заплатить за такую силу?

Глаза джинна загорелись, словно внутри него зажегся огонь.

– Ценой будет использование твоего тела.

Я отшатнулась и споткнулась о ступеньку. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли с языка. Страх бурлил у меня внутри, превращая мою кожу в лед, охлаждая пот на лбу и делая меня липкой. И все же… и все же.

– Я завладею тобой, вселюсь в твое тело и буду полноценно жить в твоем мире, – продолжил джинн.

– Ты и сейчас в моем мире, – заметила я, указывая на окружавший нас двор и ночное небо, усыпанное звездами. – И у тебя здесь есть власть. Мои слуги не могут пошевелиться. Мои стражники застыли как вкопанные. Ты остановил мой меч, не прикоснувшись к нему. Чего еще тебе желать?

– Это всего лишь фокусы, – прошипел джинн, подходя на шаг ближе. – Я ограничен в том, что могу здесь сделать. Но в человеческом теле мои руки были бы развязаны. Я мог бы направить свою силу через тебя – так же, как твой драгоценный зораат, который ты потребляешь.

– И зачем мне отдавать тебе свое тело, если у меня уже есть часть твоей силы?

– Потому что я могу дать тебе все, чего ты хотела. Все, о чем ты мечтаешь в самых темных уголках своей души.

– И чего, по-твоему, я хочу? Я не Вахид. Я делаю это не ради власти.

– Разве? Все твои помыслы были заняты желанием обладать достаточной властью, чтобы уничтожать своих врагов. Ты орудовала мечом, пока твои руки не обагрились кровью. Ты возвела вокруг себя стену, чтобы к тебе нельзя было подступиться. Но да, ты хочешь большего, чем просто власть, я согласен с тобой в этом. Ты желаешь чего-то гораздо более интересного. Возмездия. Мести. Это я очень хорошо понимаю. Я могу дать тебе силу разрушить целую империю. Выпотрошить человека и отнять у него все, что он любит. Ты жаждешь именно этого, не так ли?

Я поджала губы. Я хотела отомстить, но не хотела становиться Вахидом ради этого. Однако Нур все еще была у Тохфсы. Если я ничего не предприму, она умрет. Может быть, я бы и приняла смерть, если бы дело касалось только меня, но Нур заслуживала жизни, свободы.

Звук, донесшийся из сада, заставил меня обернуться, по двору эхом разнеслись тихие шаги. Один из стражников направился ко мне, как будто не был статуей последние несколько минут. Он подошел ближе, и я моргнула, впервые разглядев его.

Из темноты вышел человек, который вовсе не был стражником. Мое сердце пропустило удар, дыхание сбилось. Это был некто, кто совершенно точно не мог быть здесь.

– Я думал, что никогда не увижу тебя снова. – Его мягкий голос, глубокий и уверенный, всегда успокаивал меня, когда я нуждалась в руководстве.

– Баба? – Я произнесла это с таким трудом, будто не знала родного языка. Я резко повернула голову к джинну, который стоял рядом и наблюдал за мной горящими глазами. – Что ты сделал?

– Опять фокусы. – Он пожал плечами, и этот жест был таким же неестественным, как и само его присутствие. – Но это производит нужный эффект. Люди так зависимы от своего прошлого. Оно диктует все, что вы делаете.

Я заставила себя вдохнуть через ноздри, мои руки сжали рукоять меча так сильно, что мне показалось, что я сломаю ее пополам.

Когда иллюзия моего отца приблизилась, я даже почувствовала его запах: мягкий дым и пламя, землистый привкус горячего железа, смешанный со слегка едким запахом расплавленной стали. На меня нахлынули воспоминания: вот я сижу на стуле в заднем помещении кузницы, пока мой отец разводит огонь, и слышу, как его нож скребет по верблюжьей кости во время вечерней работы над рукоятью очередного меча; вот он смеется над шуткой, которую я рассказала ему за тарелкой горячих даль качори[37], и я испытываю за это невероятную гордость. И теперь тот же самый человек стоял передо мной, и я видела седину в его бороде, блестевшую в свете факелов, и глубокие морщины на его смуглом лице, похожие на созвездия в небе.

Вот только мой отец был мертв. Я почувствовала внутри невероятную тяжесть и закрыла глаза, чтобы не видеть его.

– Уведи его, – выдавила я сквозь стиснутые зубы. – Больше не хочу его видеть.

– Еще как хочешь, – тихо и самодовольно прошептал джинн мне на ухо, внезапно оказавшись так близко, что я могла бы дотронуться до него. – Ты так сильно хочешь увидеть его, что готова отрезать себе язык. Я чувствую ее, чувствую твою невыразимую тоску. Агонию. Гнев. Все твои чувства опьяняют меня. – Его холодное дыхание коснулось моей шеи. – Вот почему я здесь. – Джинн протянул руку в мою сторону. – Из-за тебя. Из-за твоей безудержной потребности отомстить. Из-за понесенной тобой потери и того, что ты планируешь с этим делать.

– Его у меня отняли. Это не мой отец.

– Твоего отца убили, а тебя предали, и с тех пор у тебя только одна цель. Скажи мне, что бы ты сделала, если бы у тебя была неограниченная власть? Если бы с теми, кто украл твою жизнь, ты могла сделать все, что захочешь? Ты бы заставила их за все заплатить?

Я посмотрела в темные глаза моего отца, в уголках которых виднелись морщинки от смеха. Его губы приподнялись, и он одарил меня той самой улыбкой, которую я знала. Той самой улыбкой, которую он дарил мне перед тем, как ласково взъерошить мои волосы и поправить мою хватку кинжала.

Мой отец склонил голову набок:

– Что ты ищешь, Бети?[38]

Я выдохнула, пытаясь найти что-то, что выдало бы, что он ненастоящий, незнакомый. Но он казался таким же реальным, как и меч в моей руке.

– Ответ, Баба.

Мой отец наклонился вперед, его рука потянулась, чтобы коснуться меня. У меня сжалось сердце.

– Не надо, – прошептала я срывающимся голосом.

Его руки замерли на полпути ко мне, в его взгляде читался вопрос. Когда умерла моя мать, собирать осколки нашей жизни пришлось отцу. Моя Нану была сломлена, безутешна, так что, можно сказать, я потеряла их обеих. Но отец был единственным