– Нет, не надо. По крайней мере, пока я не добьюсь своего.

Я легко ударила его, но моя рука осталась у него на груди. Мы оба посмотрели на мои пальцы, нерешительно касавшиеся его кожи. Я провела ими вниз, чувствуя покрывающие его тело маленькие шрамы, многие из которых остались от наших тренировок.

– Я пометила тебя, – сказала я с некоторым удивлением в голосе и стала опускать пальцы к его пупку.

Он втянул воздух, и я остановилась, сжав руку в кулак. Затем Маз медленно и нарочито улыбнулся, а я почувствовала, что вот-вот вспыхну.

– Хочешь, расскажу тебе о своих любимых шрамах?

Он схватил меня за руку, не дожидаясь ответа, – как будто я могла вымолвить хоть слово. Я чувствовала себя так, словно нахожусь рядом с бурей и, зная, что путь опасен, все равно желаю ощутить прохладный дождь на своем лице.

Маз положил мою ладонь на свой подтянутый живот, и мои пальцы нащупали участок выступающей кожи, похожий на крюк.

– Вот этот, – тихо добавил он. – Ты помнишь его?

Я попыталась улыбнуться, но мне становилось все труднее сохранять веселое выражение лица под пристальным взглядом его темных глаз. Как я могу это забыть?

– Конечно. Тогда я только начала тренироваться со скимитарами.

– Я думал, что сумею одолеть тебя, учитывая, что у меня больше опыта, но ты в последний момент взмахнула мечом и ударила меня в бок.

– Я была вне себя, – выпалила я. – Я неделями слышала твой крик боли в своих кошмарах. Как этот шрам может быть твоим любимым? Земля обагрилась твоей кровью, и я подумала, что мне наконец-то удалось убить тебя.

Я почти физически почувствовала, как поднимаются уголки его губ.

– Это из-за того, что произошло дальше. Ты зашивала мои раны, все время ругая себя, и накладывала целебную мазь так нежно, что я и не подозревал, что ты на такое способна.

Я шлепнула его по руке, и он наклонился вперед, так что его губы оказались в нескольких дюймах от моих.

– Тогда мы касались друг друга больше, чем когда-либо вне тренировок, и я понял, что никогда не смогу стереть следы твоих прикосновений со своей кожи. Ты пометила меня, но не только этим. Я не мог перестать думать о тебе, о том, какие твои руки на ощупь. Как ты виновато улыбалась, накладывая мазь, как темнели твои глаза, когда ты сосредоточенно накладывала швы.

– Иными словами, тебе понравилось, что я ударила тебя ножом. – Мой смех получился немного сдавленным, попытка пошутить далась мне с трудом. – Только я могла найти парня, который был бы таким же кровожадным, как я.

Маз поднес мою руку к своей щеке, и под щетиной на его подбородке я ощутила длинный неровный шрам.

– Что насчет этого? – спросил он запыхавшись, как и я.

Я сглотнула:

– Это был первый раз, когда ты победил меня в открытом бою. Уверена, этот шрам твой любимый.

Он утробно расхохотался, и смех отдался по всему его телу, заставив меня внезапно осознать, что он лежит на мне без рубашки.

– Не потому, что я выиграл тот бой, а из-за того, что было потом. Ты помнишь?

Я вспомнила прошлый год, когда это случилось. На этот раз это было во дворце: моему отцу было поручено снабдить королевскую гвардию новым оружием, и его вызывали чаще, чем обычно. Я встретила Маза на тренировочной площадке. Земля была покрыта зеленой травой, а не истоптанной грязью, а ножи были так отполированы, что мне до боли хотелось испачкать их в крови. Мы начали схватку, и Маз использовал против меня мой собственный прием: провел своим мечом по лезвию моего, а затем отпрянул назад, так что я потеряла равновесие. Но прежде мне удалось полоснуть его своим широким мечом, совсем немного омрачив его победу собственным попаданием. Я задумалась о том, что мы делали после драки, и вспомнила сладкий вкус кульфи на моем языке – это мороженое, посыпанное миндалем, редкое лакомство, которого никогда не было в нашей деревне. Но больше всего мне запомнилось, как у меня в животе урчало от смеха и как я швырнула палочку от кульфи Мазину в лицо после того, как он в миллионный раз заявил о своей победе надо мной.

– Потом, – сказала я, размышляя над этим воспоминанием, – мы ели кульфи на траве, и ты рассказывал мне о своей матери. – Я улыбнулась, вспомнив, как Анам бегала вокруг, радуясь, что мы наконец-то обратили на нее внимание. – А после играли в латту[36] с твоей сестрой, пока у нее не сломался волчок.

Маз кивнул:

– Твой отец присоединился к нам, и мы поужинали во дворце.

Я кивнула, думая о маленькой комнате, в которой мы были, – не в большой дворцовой столовой, но в теплом, уютном помещении, используемом слугами. Маз говорил мне, что они с Анам обычно ели во дворце одни.

– Лучшего тушеного ягненка я в жизни не пробовала.

– Это был прекрасный день.

Я кивнула в знак согласия. Он положил мою руку на середину своей ладони.

– А этот? – пробормотал он, уткнувшись в мое запястье.

Я вдохнула, мое сердце колотилось так сильно, что, кроме его стука, я не слышала ничего. На внутренней стороне его ладони, словно гравюра, виднелся шрам, похожий на паутинку.

– Наша первая драка. – Я медленно выдохнула, чтобы успокоить свой бешеный пульс.

– Иногда я потираю середину ладони, когда скучаю по тебе.

Я на мгновение закрыла глаза. Затем взяла его руку в свою и положила его пальцы на костяшки пальцев моей правой руки:

– Этот шрам остался от тальвара, который тебе подарил мой отец. До того, как ты отправился на север с императором.

Маз медленно улыбнулся:

– Ты была так зла, что мне удалось коснуться тебя.

Я выгнула бровь:

– Я поклялась, что ни за что не дам тебе сделать это снова.

Он обхватил ладонями мое лицо:

– А сейчас?

– Я с радостью откажусь от своих слов.

Его дыхание участилось, и я почувствовала, как глубокий звук, исходящий из его груди, эхом отдается во мне. Его губы снова завладели моими, а затем он помог мне высвободиться из легкой курты, и мы оба сняли оставшуюся одежду, так что между нами были только наша кожа и следы нашего прошлого. Мы уже помогли друг другу залечить их, но это было нечто большее, чем просто видимые шрамы. Мы – два одиноких человека, которые находят утешение друг в друге. Я понимала, что имел в виду Маз, когда рассказывал обо всех