И победы какой из них хотела я?

Тридцать пять

Если я думала, что празднество в нашем доме было роскошным, то императорское заткнуло его за пояс. Там были уличные артисты, сворачивающиеся и помещающиеся в маленькие коробочки, тигры на золотых поводках и кудесники, использующие зораат, чтобы выходить за рамки воображения. Полагаю, когда у тебя в руках ключ к силе джинна, ты можешь вообразить все что угодно.

– Я только что видела, как женщина превратилась в кобру, а затем съела мужчину, которого до этого превратила в белобрюхую крысу. Кому вообще захочется на это смотреть? Меня чуть не вырвало. – Нур содрогнулась.

– Очевидно, императору и его приспешникам. – Я с отвращением огляделась.

Нур обвела помещение хмурым взглядом, как будто собиралась призвать императора одними глазами.

– Вахид, скорее всего, не объявится в скором времени, – тихо сказала я. – У императора всегда была склонность к драматизму. Те несколько раз, когда я его видела, он был с моим отцом и рассматривал его мечи. Я совершенно не понимала, зачем ему мечи, если он обладает силой джиннов. Моему отцу он говорил, что ему нравится это ощущение – когда держишь в руках что-то, созданное не магией, а человеческими руками.

– Я никогда не видела, чтобы использовали столько зораата одновременно. – Нур обвела взглядом толпу.

– Император контролирует его использование, но он любит красоваться. Он хочет, чтобы все знали о силе, доступ к которой есть только у него.

Нур провела рукой по своим коротким волосам:

– И поэтому он убил моего отца.

Я положила руку ей на плечо:

– Просто сохраняй спокойствие. Он тебя не знает и не причинит тебе вреда.

Мы обе в ужасе замерли, когда человек, только что проглотивший дозу ярко-желтого зораата, раскололся пополам, а затем снова собрал свое тело воедино.

– О, я думаю, он может причинить мне вред. – Голос Нур был тихим и горьким: она тоже это видела. На лбу у Нур выступил пот, и она нервно переступила с ноги на ногу. Она выглядела жутко напуганной.

Я схватила ее за запястье и оттащила подальше от артистов:

– Не зацикливайся на этом. – Я обвела взглядом толпу, проверяя, нет ли поблизости Мазина.

– Ты говоришь мне не зацикливаться на этом, как будто советуешь не обращать внимания на солнце в жаркий день. Оно повсюду вокруг нас. – Она махнула руками в сторону гротескных представлений.

Я раздраженно вздохнула. Нур была права. Но для того, что нам предстояло сделать дальше, мне было нужно, чтобы она успокоилась.

– Вахид пользуется этим, чтобы показать свою силу. Чтобы утвердить свой контроль. Но у нас есть кое-что, чего у него нет.

– И что же это?

Я дотронулась рукой до кинжала в роскошных ножнах на поясе, как будто это оружие использовалось скорее для украшения, чем для убийства, было красивым, а не опасным. Именно такой и хотела казаться я.

– Я.

Нур закатила глаза и издала смешок.

– Пойди осмотрись. Может, ты услышишь что-нибудь о восстаниях или посевах, которые мы уничтожили. Нам нужно спланировать свои дальнейшие действия.

Нур кивнула и растворилась в толпе, а страх, который был на ее лице, сменился сосредоточенностью.

Я посмотрела ей вслед, а затем взглянула на свои руки и вздрогнула. Черные завитки поползли от моих ладоней к внутренней стороне запястья. И на этот раз они мне не померещились. Они точно были, словно отпечатались на моей коже, как темные чернильные пятна. Я прижала пальцы к щекам, желая убедиться, что лицо Санайи все еще на месте, что магия джиннов каким-то образом не испарилась.

Что со мной происходит? Я поискала глазами Нур в толпе, но она уже исчезла. Возможно, она больше и не боялась, но страх теперь был заперт в моем сердце, угрожая вырваться на свободу и погубить нас.

* * *

Я пробиралась сквозь толпу, поднимаясь по лестнице, подальше от представлений с зораатом, туда, где было потише. Мне нужно было привести мысли в порядок до прихода императора. На перилах лежала пара черных перчаток, забытых какой-то артисткой, и я натянула их на руки, чтобы скрыть темные вены. Я подошла к алькову, скрытому парчовой занавеской, чтобы разобраться, что со мной происходит. Но чья-то рука схватила меня за плечо и потянула назад. Я развернулась на каблуках и выхватила нож из ножен быстрее, чем успела моргнуть. Резкий вдох остановил мой клинок.

– Я думал, тебе нравится просто коллекционировать ножи. Похоже, ты действительно умеешь еще и пользоваться ими.

У меня внутри все перевернулось, когда я встретилась взглядом с темными, непроницаемыми глазами Мазина. Мгновение мы смотрели друг на друга, напряжение между нами росло, поскольку мой кинжал все еще был прижат к его коже. Но вдруг уголок его губ приподнялся. Мои плечи расслабились, и я опустила руку, убирая кинжал обратно в ножны.

– Я знаю парочку способов защитить себя, – сказала я, выдавив из себя улыбку.

– Думаешь, тебе нужна защита на императорском пиру? – Его губы все еще кривились в усмешке, а взгляд скользнул мимо меня.

Он указал на стражников, стоявших у ближайших колонн, окружавших каждый дюйм дворца. К счастью, они не видели, как я замахнулась ножом на десницу императора, но Мазина, похоже, это не особенно беспокоило.

– Неважно, сколько здесь зораата: император ни за что не допустит, чтобы хоть зернышко покинуло это здание.

– То, что он защищает свою магию, не означает, что он будет защищать людей внутри, – насмешливо сказала я, слишком поздно осознав, как это прозвучало – почти предательски.

Но Мазин не выглядел ошеломленным. Вместо этого он, казалось, оценивал меня: его взгляд скользнул по моей фигуре и снова остановился на лице.

– Это очень верно.

Я удивленно вздернула подбородок, но если Мазин и заметил это, то виду не подал. Он облокотился на перила и стал разглядывать толпу внизу, упершись предплечьями в деревянную поверхность. Я прикусила губу:

– Не ожидала, что ты согласишься.

Он повернул голову:

– А как я могу не согласиться? – Он слабо улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. – Я вижу, как высоко император ценит свою магию. Как он одержим ее взращиванием. – Он скривил губы. – И за последний год все стало еще хуже.

По моим рукам побежали мурашки от того, насколько честным он был со мной.

– Хуже? – Я выдохнула это слово, не желая прерывать его речь.

– Он стал рабом своей жажды магии, – с горечью сказал Мазин. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но передумал. Затем его взгляд смягчился. – Но я не хочу сегодня обсуждать его