Мои пальцы крепко сжали отцовский катар, так, что змеиный узор на рукояти оставил отпечаток на моей покрытой шрамами руке. Лицо Дарбарана было так близко, что я могла разглядеть желтые прожилки в белках его глаз и мелкие поры на носу. Так близко, что я видела, как выражение ликования от победы на его лице сменилось ошеломленной агонией, когда я полоснула ножом ему по горлу. У него отвисла челюсть, и он попытался пошевелить ею. Один раз. Два. Он пытался что-то произнести, но не издавал ни звука. Но мне было что сказать за нас обоих.

– Тебе был уготован такой конец, – прошептала я ему, когда его безжизненное тело упало на землю. Я опустилась на колени рядом, а затем повалилась на бок, сжимая рукоять отцовского меча – клинка, который меня убил.

Возможно, мне тоже был уготован такой конец.

Тридцать четыре

– Тебе еще рано умирать, – донесся из темноты отчаянный голос Нур. – Ты не можешь оставить меня посреди всего этого дерьма и ожидать, что я сама откопаю выход. Не сегодня, – пробормотала она, но я почувствовала страх в ее словах. Страх, который я не должна была распознать. Учитывая, что я умерла.

– Я не умерла. Еще нет.

Должно быть, я произнесла эти слова вслух, но, когда я попыталась ответить Нур, вместо слов у меня вырвался лишь хриплый стон. Голос Нур снова эхом разнесся вокруг меня, но мои внутренности скрутило, они горели, по моим венам будто текла не кровь, а лава. Я взвыла, выгибая спину, боль была сильнее, чем от меча, пронзившего меня насквозь.

– Я приготовила лучшую целебную смесь зораата, которую знаю. Если это не поможет, ты официально будешь слишком упряма, чтобы кого-то слушать.

– Забавно слышать это от тебя. – Я закашлялась, в моем горле было влажно, во рту ощущался металлический привкус.

Внезапно лицо Нур стало четким, черты заострились, и я увидела ее обеспокоенный взгляд. Я несколько раз моргнула и нахмуренно посмотрела на нее. Она испуганно ахнула и поднесла руки к лицу:

– Сработало!

Я снова закашлялась и села. Нур помогла мне, прижав руку к моему животу, будто пытаясь что-то нащупать. С запозданием я поняла, что там ничего нет. Скимитар Дарбарана исчез. Почему его там нет? По моим внутренностям разлилось тепло, возникло ощущение, что магией джиннов воздействуют на меня, а не я сама ее использую. Я пристально посмотрела на Нур:

– Ты употребила зораат? А как же твоя клятва?

Нур поджала губы, ее руки, лежащие у меня на животе, дрожали.

– Я же не могла просто оставить тебя умирать во дворе, не так ли?

Дрожь в ее голосе не осталась незамеченной. Я уставилась на нее, мою грудь наполнила незнакомая легкость.

– Да уж, – выдохнула я. – Не могла.

Она покачала головой:

– Что ж, я и не оставила. И ты должна быть благодарна.

Я дотронулась до своего живота, потрогав то место, где только что была зияющая дыра. Теперь кожа стала целой, даже шрама не осталось.

– Все полностью исчезло, – сказала я с удивлением. Я видела, как магия джиннов изменяла черты моего лица, кожу на теле, но это казалось чем-то большим. – Я даже не чувствую боли! – Я ткнула себя в живот.

– Ну, не могу обещать, что у тебя не будет судорог каждый месяц, но, по крайней мере, ты больше не умираешь от раны в животе.

– В мире существует магия джиннов и она не может даже избавить от судорог? – Я приподнялась на локтях, чувствуя себя так, словно постарела на сто лет.

Нур улыбнулась, но ее улыбка быстро погасла.

– Я думала, ты умерла, – сказала она наконец, присаживаясь на корточки.

– Я думала, что умерла. И я думала, что вот-вот умрешь ты. Тебе не следовало вмешиваться. У меня все было под контролем.

Она закатила глаза:

– Ну конечно. Дарбаран был в двух секундах от того, чтобы заколоть тебя и меня. По крайней мере, он добрался только до одной из нас.

– Не благодари. – Я взглянула на его безжизненное тело, лежащее во дворе и окруженное темной лужей крови. – Как долго я была без сознания?

– Недолго, пару минут. Охрану я тоже проверила. Он убил двоих, двое других просто оглушены.

Я выдохнула, и мое сердце пронзила знакомая боль при мысли о жизнях, которые вновь легли на мою совесть.

– Дарбаран не должен был пройти.

– Мы удвоим охрану. – Нур на мгновение задумалась. – И я выброшу его тело в поле за городом.

Я фыркнула:

– Это то, чего он заслуживает. – Я встала, но мои ноги так дрожали, что Нур пришлось поддержать меня.

– Ты показала ему свое лицо, – сказала Нур тихо.

Я подняла руки к лицу, касаясь черт, кожи и волос, которых не ощущала уже несколько недель. Было приятно снова оказаться в собственном теле.

– Я хотела, чтобы он увидел, кто разрушил его жизнь.

Нур прикусила губу. Я прищурилась:

– Что такое?

– Ты слышала, как он сказал о желании тебя казнить? Но «тот мальчишка» помешал этому? Как думаешь, он говорил о Мазине?

– Вероятно, – сказала я смиренно. – Я не могу знать, что он имел в виду. – Я пожала плечами. – Мазин, скорее всего, хотел, чтобы я страдала как можно больше.

Я откинулась назад и посмотрела на небо, усыпанное звездами. Я вспомнила другие звезды, другие ночи, и человеком, с которым я смотрела на них, был он. Возможно, Мазин не мог заставить себя убить меня после всего, что между нами было. Возможно, он хотел, чтобы меня посадили в тюрьму, но не убили.

Я встряхнулась. Ничего хорошего из таких мыслей не выйдет. Мой отец по-прежнему был мертв. А Мазин не сказал ни слова в мою защиту, когда меня арестовали. Это равносильно тому, как если бы он убил меня.

Нур выглядела так, словно хотела сказать что-то еще.

– Что такое?

– Или… – Она подняла руки, увидев выражение моего лица. – Выслушай меня. Или он спасал тебе жизнь.

Я повернулась и посмотрела в северное окно, из которого был виден дворец, залитый золотым светом. Я почувствовала себя так, будто меня разрывает на две части: с одной стороны – бушующая темная жажда мести, готовая сжечь весь Басраль, и та, другая часть меня, которая почувствовала себя живой и свободной, когда Маз снова меня поцеловал.